Сын Спартака. Саймон Скэрроу
голову начальник телохранителей.
Марк жадно принялся за еду, и с каждой ложкой вкусной еды у него поднималось настроение. Скоро даже Луп пережил тот факт, что оказался за одним столом со своим хозяином, и начал есть. Наконец Цезарь отодвинул пустую миску и откинулся к стене, покрытой потрескавшейся штукатуркой. Он помолчал немного, сложив руки на груди.
– Я только что вспомнил. Я видел этот городок несколько лет назад. Меня как раз назначили в один из легионов в армии Красса. Я ехал, чтобы присоединиться к нему с когортой союзной кавалерии. На ночь мы остановились в этом городе. Но здесь я не остался. Местный судья устроил меня в своем доме. – Он помолчал. – Это место было таким же унылым, как сейчас. На следующий день мы уехали, и я никогда не думал, что опять окажусь здесь.
Фест закончил есть и ладонью вытер губы.
– Красс? Это, должно быть, когда он воевал со Спартаком, хозяин.
– Так и есть. Я все время думаю о враге, с которым нам предстоит сразиться. Вот почему я вспомнил. Тогда я прибыл как раз вовремя, чтобы стать свидетелем последней большой битвы, в которой Красс разбил армию восставших.
– Красс? – невольно удивился Марк. – А мне говорили, что это Помпей подавил восстание.
– Помпей? – Цезарь поднял бровь и хихикнул. – Нет, он прибыл вскоре после окончания боя, чтобы собрать выживших в этой битве. Мне повезло быть свидетелем двух сражений, если действия Помпея можно назвать сражением. Скорее, это была небольшая стычка. Совсем не то, о чем он писал сенату. О да. Он послал им отчет, в котором сообщал, что это он подавил восстание и убил Спартака. Словно Красс ничего не делал в предыдущие два года. Вот таков он, Помпей. Приписывает себе все заслуги, какие может.
Марк наклонился вперед и пристально посмотрел на своего хозяина. Ему вдруг захотелось узнать больше.
– Господин, ты сказал, что принимал участие в обоих сражениях?
– Верно. После первой битвы Красс послал меня найти Помпея и попросить его перекрыть пути отхода для уцелевших. Вот это Помпей действительно сделал.
У Марка быстрее забилось сердце. Тит, отставной центурион, который вырастил его, редко рассказывал о восстании. До конца жизни он не хотел вспоминать жестокость и трудности той кампании. Теперь у Марка появилась возможность узнать больше о своем настоящем отце.
– Как это было, господин? Что произошло? – Марк нервно сглотнул. – Ты сам видел когда-нибудь Спартака?
– Сколько вопросов, – усмехнулся Цезарь. – Что ж, здесь все равно больше нечего делать, кроме как разговаривать.
Луп осторожно потянулся к своей сумке и вынул восковые дощечки. Цезарь покачал головой:
– Это не понадобится. Я не хочу увековечивать для потомства свое участие в бунте рабов. Чем скорее забудется этот эпизод, тем лучше.
Луп кивнул и положил дощечки в сумку. Цезарь на миг закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.
– Такой войны я раньше не видел и не слышал. Ни одна сторона не брала пленных. Рабы были беспощадны с работорговцами и надсмотрщиками, попадавшими им в руки. Конечно, бо́льшую часть этого