Пастух медведей (сборник). Андрей Белянин
души, в таинство стремлений,
В предчувствие конца и вечный мрак:
Они – не люди и не звери – тени,
Слепые тени ищут выход, так?
Как странно, право, черное на белом?
И в этом всё. Все грани и цвета,
И жизнь, и смерть… Безвыходно
И – смело!
И нет спасенья с плоскости листа…
Вы правы: жизнь проста и многосложна,
Добро и Зло едины и – равны.
Как различить: что истинно, что – ложно?
Молитвы, да пророческие сны
Отсрочат подведение итога.
Да, это трудно – быть самим собой…
Но, коль молитва не дошла до Бога,
То вдруг ее услышал тот – другой?
У вас ведь нет готового ответа,
Признайтесь: нет!
…Офортная игла,
Наметив контуры автопортрета,
Споткнувшись, на мгновенье замерла…
– Ведь вам в лицо хохочут все невежды!
Вам с целым миром оборвали нить!
…Но новый лист последнею надеждой
Ждет оттиска, как права – говорить.
Ахтырцы
Литавры и фанфары,
И шёлк штандартов – влет,
Ахтырские гусары,
Настал и ваш черед!
Подобраны поводья,
Опущены клинки,
И даже мысли, вроде,
Прозрачны и легки.
Не поведешь и усом
На пулю у виска,
Чтоб не назвали трусом
Ребята из полка.
И от кровавых пашен
Идя к пустым полям,
Подсчитываешь павших
По брошенным коням…
Герои и повесы
Осуждены уже
По крови на эфесах
И по любви в душе.
Баллада о мундирах
Погожий день в Париже.
И небо ярко-синее.
Наполеон повержен.
Окончена война.
Великий император,
Глава всея России,
Рассеянно, с моноклем,
Мечтает у окна.
Внизу идут парадом
Казацкие лошадки,
Владимирские пушки,
Смоленские полки,
Кричат: «Виват!» трехкратно,
И вверх бросают шапки,
Полощутся знамена,
Слепят глаза штыки.
На мостовой, качаясь,
Звенят почти как струны,
Окованных лафетов
Тяжелые зады.
И синие уланы, и красные драгуны,
Малиново-златые гусарские ряды,
Один другого ярче!
И царь кивнул: «Похвально…»
А после государя чуть не хватил удар:
Со свистом, гамом, громом,
Проносится нахально
Крылатая колонна…
Коричневых гусар!
Коричневых?! О, боже!
Какая-то ошибка:
Подобный цвет мундиров
Не носят на Руси!
И с царских губ слетело
Подобие улыбки.
«Вернуть сюда тотчас же!
Вернуть и – допросить!»
Вернулись.
Доложились.
И честно