Княжич. Соправитель. Великий князь Московский. Валерий Язвицкий
и камни в него положены, чтобы на дно потонуть могло.
– Княжич, княжич! – закричали на берегу, снимая шапки и кланяясь.
Иван вместе с Васюком и Илейкой прошел к лодке и выехал на середину реки, к загороди, где был решетчатый кошель на веревках.
– Здорово, княжич! – встретил его монах и крикнул рыбакам: – Потопляй кошель!..
Рыбаки отпустили веревки, и кошель, сразу наполняясь водой, скрылся в глубине.
– Теперь слушай, Иванушка, – сказал Илейка княжичу, – когда зазвонит вон тот колокольчик. Как зазвонит, ну и тащи решето!
– А кто зазвонит-то?
– Рыба сама зазвонит, – хитро подмигивая, ответил Илейка.
Иван подумал, что старик смеется над ним, и брови нахмурил.
– Да ты не серчай, а пойми, – продолжал Илейка. – Рыба-то в загон, к решету пойдет, а через прорезь-то в езу толстые нити протянуты и с веревкой у колокольчика связаны. Пойдет рыба и задевать почнет нити, дергать их и веревку трясти у колокольчика. Оттого и звон будет…
Иван улыбнулся. Это было хитро придумано, любил он такие выдумки.
– Токмо тут уж скорей надобно кошель наверх тащить, – продолжал Илейка, – а то назад рыба вся выскочит; тут, княжич, надобно…
Звон колокольчика словно заткнул рот Илейке. Он застыл на месте, подавшись вперед всем телом, и впился глазами в ограждение, где рыбаки, рассекая воду, быстро выбирали веревки. Вот уже показались и высокие края решета, меж которых вода так и кипела, словно в котле.
– Знатно, знатно, – громко бормотал Илейка, – ишь, ишь уйма какая!
Иван, опираясь на плечо Илейки, встал на ноги и, глядя через край кошеля, видел, как там метались и, выгибаясь, прыгали широкие серебристые лещи. Рыбаки быстро глушили их палками и бросали в лодки… Раз за разом выхватывали они из воды кошель, полный рыбы, а рыба все валом валила, конца края ей не было. Рыбаки уж устали и сменившие их уставать стали, когда княжич Иван попросился домой.
На берегу Трубежа пылали костры – уху варили, а братия монастырская с сиротами и рыбаками пререкалась, самоуправством корила. В одном месте, где проходил княжич Иван, шумели пуще, чем в прочих.
Седобородый монах кричал и грозился среди сирот монастырских. Не успел Иван разобрать толком, что тут делается, как обступили его со всех сторон.
– Вот, княже! – кричал рослый мужик. – Весь я тут: шапка волосяная, рукавицы своекожаны. А хоть шкура овечья, да душа человечья!.. Где же правда-то?
– Стой, не реви, – остановил его другой. – Ты вот что разумей, княже. Мы монастырю-то засов[58] в лесу высекли и сюда вывезли, а зато нам токмо по хлебу да по осьмине толокна на душу. Забили кол и засов засовали, по хлебу же дали. Да за ужище за езовые[59] по хлебу на выть[60] да по осьмине толокна.
– Что ж нам, и ухи не похлебать, – снова зашумел рослый мужик, – всю рыбу не съедим, хватит и братии, а нам еще к зиме кол и засов
Засов – в данном случае колья и хворост для еза.
Ужище – веревка; ужищаезовые – рыболовные снасти для еза.
Выть – в древности имело несколько значений: 1) мера земли, 2) тяговый участок для определения размера подати, 3) время работы, «урок», 4) роспись налогов, а в данном случае – рабочее время от еды до еды, почему и день делили на три-четыре выти.