Вольное царство. Государь всея Руси. Валерий Язвицкий
на коне, окруженный всей думой своей и стражей, въехал в середину войск, где стояли уж закованные в цепи все знатные пленники.
Иван Васильевич остановил коня своего в некотором отдалении и дал знак читать приговор.
Дьяк Бородатый передал приговор подьячему весьма громогласному, дабы тот прочел его пред войсками.
– «Благоверный и благочестивый великий князь Иван Василич всея Руси, – начал зычным голосом подьячий, – думу подумав с братьями, царевичем Даниаром, подручными князьями, боярами, воеводами московскими, тверскими и татарскими, решил: казнить отсечением главы немедля посадника старого Митрия Борецкого и с ним Василья Селезнева-Губу, а от житьих – Киприяна Арзубьева да Еремея Сухощека».
Приговоренные побледнели и горящими глазами посмотрели на государя. Тот сидел на коне неподвижно с окаменевшим лицом, только руки его вздрагивали, сжимая поводья. Осужденные перекрестились, а Борецкий, взглянув на стоявшего тут же посадника Василия Казимира, злобно молвил:
– Изолгал ты меня, токмо не спасет тя твое воровство.
Спешившись, татарские конники быстро окружили пленников, и, сверкнув саблями, вмиг обезглавили их.
– Иные же, – зычно продолжал читать подьячий, – из посадников, тысяцких, бояр и житьих людей, всего числом пятьдесят, как то: Василий Казимир, да Кузьма Григорьев, да Яков Федоров, да Герасим Козьмин, да Матвей Селезнев, да Кузьма Грузов, да Федот Базин и прочие, повелел в оковах в Москву и Коломну везти и в темницы метать. Мелких же людей повелел государь отпущать из полона свободно к Новугороду.
В шатер свой возвратился Иван Васильевич бледный и усталый, позвав с собой только брата Юрия Васильевича.
Они молча пили крепкий мед. Нехорошо было у обоих на душе, и оба они знали об этом.
– Да, – молвил наконец Иван Васильевич, – ведай, Юрьюшка, не токмо на ратном поле смерть и победы. В государствовании-то все то же, токмо трудней, Юрьюшка.
– А что, Иване, ты кручинишься? – удивился Юрий Васильевич. – У нас такие победы, каких свет не видывал.
– Сими победами, хошь их вдвое более будь еще, не сломить Новагорода. Надо, Юрьюшка, его так расшатать, чтобы и рати-то более не надобны были.
– А пошто, Иване, ты весь полон у воевод и воев отнял?
Иван Васильевич усмехнулся.
– А видал ты, Юрьюшка, – спросил он, – видал ты в лесу пни да колоды старые, трухлявые, такие, которые уж червями да жуками насквозь проточены? Стань на них – и провалишься! Так вот черви-то да жуки – насколь ведь они мельче пней да колод, а в труху их точат. Так и мелкие люди Великий Новгород в труху источат…
Глава 6
Коростыньское стояние
Оставив Русу, государь Иван Васильевич со всей силой своей двинулся к Усть-Шелони, прибыв туда двадцать седьмого июля, расположился станом великим между Ильмень-озером и Коростынью.
Берег здесь крутой и каменистый обрывом стоит над водой, а вдоль него, лаская глаз желтыми и белыми стволами, в одиночку