«Штурмфогель» без свастики. Евгений Петрович Федоровский
аэродром в Лехфельде, неподалеку от Аугсбурга.
Теперь он ожидал, когда оттуда приедет Зандлер, конструктор и начальник этого отдела.
Профессор Зандлер вошел в кабинет с неестественно натянутым лицом. Чувствовалось, что перед дверью он не без труда придал ему выражение равнодушной заинтересованности. Обычно сутулый, сейчас профессор старался держаться прямо.
«Трусит, – решил Мессершмитт, – трусит, оттого и пыжится. А чего трусит?»
– Послушайте, профессор, – начал Мессершмитт, не присаживаясь и не предлагая сесть Зандлеру, – что-то вы давно не приходили ко мне с новыми идеями. Устали? Или не верите в проект?
– Господин директор…
– Вы не уверены в идее или в возможности ее экономного решения? Или вас тяготит отсутствие официальной поддержки?
– Господин директор…
– Или вы боитесь, что нас обгонят?.. Нас обогнали, Зандлер. Обогнали на год, а может, и на два. Вчера, Зандлер, ваш старый приятель доктор Хейнкель добился своего. Его новый истребитель – реактивный истребитель, Зандлер, – продержался в воздухе целых семь минут!
– Вы шутите, господин директор. Этого не может быть!
– Почему же, Зандлер? Не обещал ли Хейнкель подождать, пока вы раскачаетесь?
– Господин директор, я убежден…
– Ну вот что, Зандлер. Машина, которую испытывает Хейнкель, не вызвала восторга в Берлине. Это просто кузнечик. Прыг-скок. Прыг-скок. Кузнечик, Зандлер. Но это кузнечик с реактивным двигателем. Вот так-то, господин профессор.
– Значит, первое слово уже сказано?
– Это не слово, Зандлер. Это шепот. Его пока ни кто не расслышал. Хейнкель, как всегда, поторопился. Ему придется свернуть это дело. Заказа он не получит. – Мессершмитт позволил себе усмехнуться. – Мне только что позвонили из Берлина, Иоганн. Нам предлагают форсировать разработку проекта реактивного самолета. Но пока мы не вылезем из пеленок – никаких субсидий! На наш риск. Завтра, Иоганн, вы представите мне вашу – я подчеркиваю: вашу, а не финансового директора, – проектную смету.
– Хорошо, я представлю вам смету.
– Идите, Иоганн. Да, постойте. Вы понимаете, конечно, что до начала летных испытаний о характере проекта не должен знать никто. Я повторяю: никто, кроме инженеров вашего бюро.
– Я полагаю, что господин оберштурмфюрер Зейц по долгу службы…
– Господин Зандлер, что-то я не помню приказа о переводе Зейца в ваше конструкторское бюро.
– Должен ли я понимать это…
– Вы должны торопиться, профессор. За нами гонится История!
– Я свободен? – спросил Зандлер.
– До свидания. Впрочем, а как мы назовем свой самолет?
– Об этом еще рано думать…
– Нет. Мы придумаем ему имя сейчас. – Мессершмитт отмерил несколько крупных шагов. – Придумал! Мы назовем его «Штурмфогель»! «Альбатрос»! «Буревестник»! «Буря-птица»!..
Глядя в спину уходящему Зандлеру, Мессершмитт очень явственно представил