Возвращение в Оксфорд. Дороти Ли Сэйерс
Над кроватью висела ужасная картина в неоархаической манере. Хромированная лампа нелепого вида, казалось, презрительно шипела на стол и шкаф, которые были предоставлены колледжем и являли собой образчик стиля Тоттенхем-Корт-роуд[21]. Всю эту дисгармонию венчала и подчеркивала странная алюминиевая статуэтка, стоящая на комоде, – конструкция, похожая на гигантский погнутый штопор. Надпись на подставке гласила: “Устремленность”.
С удивлением и облегчением Гарриет обнаружила, что в шкафу имеются вешалки для платьев. Зеркало, в соответствии с давней шрусберской традицией, представляло собой квадрат фут на фут и висело в самом темном углу. Она распаковала чемодан, сняла жакет и юбку, накинула халат и отправилась на поиски ванной. На переодевание она отвела себе сорок пять минут. Система горячего водоснабжения всегда была одним из главных удобств Шрусбери. Гарриет уже не помнила точно, где на этом этаже ванные, но вероятно, там, за углом налево. Две кухни с надписями на дверях: “Мыть посуду после 11 вечера запрещено”. Три туалета: “Пожалуйста, тушите за собой свет”. А вот и четыре ванных комнаты: “Запрещается принимать ванну после 11 вечера”. Внизу отчаянная приписка: “Если студенты не прекратят нарушать режим, ванные комнаты будут запираться в 10.30. В совместном быту необходимо хоть немного считаться с окружающими”. Подпись: Л. Мартин, декан.
Гарриет выбрала самую большую ванную. Там тоже висели объявления – правила пожарной безопасности и надпись большими буквами: “ЗАПАС ГОРЯЧЕЙ ВОДЫ ОГРАНИЧЕН. ПОЖАЛУЙСТА, БЕРЕГИТЕ ВОДУ”. С забытым чувством подчинения дисциплине Гарриет закрыла сток пробкой и пустила воду. Вода была обжигающе горячей[22], но эмаль в ванне облупилась, да и пробковый коврик видал лучшие дни.
После ванны Гарриет почувствовала себя лучше. На пути в комнату ей опять повезло: не встретился никто из знакомых. Ей вовсе не хотелось стоять в купальном халате и ностальгически болтать о прошлом. Через одну дверь от своей комнаты она увидела табличку “Миссис Г. Этвуд”. К счастью, дверь была закрыта. На следующей двери таблички не было, но как раз когда Гарриет проходила мимо, ручка повернулась изнутри и дверь начала медленно открываться. Гарриет быстро проскочила к себе. Как ни глупо, сердце ее бешено колотилось.
Черное платье сидело как перчатка. У него была маленькая квадратная кокетка и узкие рукава, строгость которых несколько смягчалась кружевными манжетами, доходящими до середины ладони. Оно напоминало средневековое одеяние – лиф туго обтягивал талию, юбка крупными складками ниспадала до пола. Матовая ткань как бы стушевывалась на фоне тускло поблескивавшего академического поплина. Гарриет накинула на плечи тяжелую мантию, так чтобы передние складки легли ровно, торжественно, словно церковное облачение. С капюшоном пришлось повозиться, прежде чем вспомнился правильный изгиб у ворота – чтобы был виден яркий шелк. Она незаметно закрепила капюшон
В женских колледжах горячая вода считалась великой роскошью.