Каратель. Беркем аль Атоми
им за спиной, плавно отделяются и замирают два сгустка угрозы. Он определяет их как «крайне опасны», но не оборачивается – за разрушенными караулками вибрирует еще два пятна, и с противоположной стороны здания приближается главная угроза, смутно напоминающая что-то. Так, это псы. Надо сделать еще шаг вперед и постараться слить в одном движении выстрел по левому заднему и скольжение в ударе прикладом. Он должен вырубить правого – а если повезет, то убить. Тогда к появлению Главной угрозы успею и выстрелить, и кухарь достать…
Однако Главная угроза ломает темп и неожиданно быстро появляется в дверях. Это Кябир. И это конец, холодно понимает Ахмет. За кидалово не прощают. Или дуплет в него, или… Да что «или». Один раз я уже сунул тебя под молотки… Вот что гнало меня сюда. Река привела меня на суд. Возражений не имею, есть за что ответить; но, граждане судьи, ежли че – не обижаться. Ахмет, не отрывая взгляда от угадывающихся в меху глаз кавказа, плавно опускает ружье, упирая его прикладом в пол – все будет честно. Он видит одновременно всех замерших в ожидании боя врагов и сзади, и спереди. Да, враг достойный, выжили самые лучшие. Двух прихватить уже нормально, трех – победа. Ну, товарищ Кябир, кому стоим – тело уже приобрело звенящую адреналиновую легкость и жаждет последнего боя. Однако кавказ не трогается с места. Ни грамма не ссыт, чувствует Ахмет. Ненавидит – но чего-то тормозит, ни комочка не упало со снежного чепрака, наброшенного поземкой на его широкую спину. Секунда растягивается, Ахмет чувствует, как дрожит от нетерпения тянущаяся в ладонь рукоять кухаря.
Кябир рыкает, и двое из-за спины боком отходят к стене, глухо царапая когтями бетонную плитку. К Ахмету возвращается медленная манера думать словами. Че, типа один на один собрался? Это зря… Однако кавказ, отослав стаю, просто смотрит на человека. В его позе что-то неуловимо изменилось. Ненависть никуда не делась, но на какой-то краткий миг ее угли приобретают оттенок грусти и сожаления. Ахмет понимает, что прямо сейчас надо сделать шаг назад, – и делает его. Словно дождавшись знака, Кябир поворачивается и исчезает в поземке.
Выйдя из КП, Ахмет обходит его по широкой дуге и идет в сторону Хаслинской дороги.
Прикончив остатки во фляжке, Командир ведет машину немного резче, чем обычно. Ему до сих пор не удавалось ощутить, что все, он вышел, выкрутился, свалил из этой вязкой кровавой каши, в которую превратилась спокойная жизнь в…цатом году. А сейчас он вдруг четко, всем телом понял: да, теперь – все. Все получилось. Все кончилось.
Это было невероятно, шансов не было совсем, однако факт есть факт, вот он – едет с последней в своей жизни операции. Живой, здоровый, и… ну, не богатый, конечно, хотя сегодняшний уровень обеспеченности ему до Пиздеца даже не снился, но так… обеспеченный. Неплохо обеспеченный. Командир улыбается – знал бы этот польский голодранец, живущий на одну зарплату, сколько всякого-разного лежит в сейфе русского недотепы. Если правда, что золото нынче перевалило за полторы штуки, то получается очень даже ничего. Хотя это плохо – золото не от хорошей жизни дорожает,