Раненый город. Иван Днестрянский
защиты русских и мира в Молдавии получилась политика.
– Очень большая, – продолжаю Семзенису в тон, – семнадцать миллионов квадратных километров! В нашей прежней надежде, правда, было целых двадцать два и четыре десятых. Усохла малость!
– Хватит, мальчики, – вмешивается Тятя, – будет перемирие или не будет – не повод ссориться. Мира хочется всем!
– Какого мира?! – рявкаю я. – В котором будут продолжать стрелять в людей из-за плетней, убивать женщин, детей, выкидывать славян с Правобережья и глумиться над честными молдаванами, такими, как Сырбу и Оглиндэ? Мне лично такой мир не нужен!
– Мне тоже! – твердо и решительно выговаривает Витовт.
– А вам в кайф, чтобы война шла до упаду?! Пока мы тут все не упали и завоняли?! – бесится в ответ Миша.
– Нет! Мы думаем о тех, кто останется на откуп националистам, если заключат мир сейчас, когда неясно, кто кому вломил! Ты их сборищ в Кишиневе не видел! Не видел, как плюют людям в лицо, как бьют и убивают на улице людей за то, что они, просто проходя мимо этих тварей, говорили на русском языке! Не видел, но мог бы об этих людях подумать! – отрубаю я за себя и за Семзениса.
Все мрачнеют. Настроение испорчено. Ну что же это в самом деле такое! Все друзья за столом, встретились с радостью – и тут же поругались.
– Разговор этот приказываю прекратить как вредный! – вмешивается в образовавшуюся паузу Али-Паша. – Ваши с Витовтом милитаристские взгляды, Эдик, мне известны. Считаю их правильными, морально и стратегически обоснованными. Вот только никто, друзья мои, не торопится дать нам волю нашпиговать Снегура и Косташа свинцовыми зубочками и посадить на вертела. А такая недоделанная война, когда разбивают город за городом и село за селом, причем не вражеские, а свои же, заметьте, села и города, – больше никому не нужна! От нее ни по ту, ни по нашу сторону не легче. Здесь уже Миша прав, и ты это знаешь. Базарите об одном, только с разных концов. Еще в рожи друг другу не хватало по дури вцепиться! От нас не зависит, будет перемирие или нет. И не нашей виной хорошее дело выродилось в кровавое болото. Мы многое сделали. Тирасполь загородили. Мулей поубивали добре. И пыл их поугас. Приуныли, сволочи! Начинают думать, куда их кишиневские горлодеры затянули. Воспитательный процесс пошел. Сейчас же, по мне, раз нет веры в вождей и надежды на решительную победу, пора закрывать лавочку. И можете быть покойны, для нас с вами перемен будет мало. С такими педрилами, как «высокие договаривающиеся стороны», мир поначалу много лучше войны не будет!
– Мальчики, о войне и политике – шабаш! Давайте еще по сто – и о бабах, – торопится вслед за командиром поставить точку на конфликтной теме Тятя, шаря рукой внизу. Достает вторую бутылку. – Эдик, долей, у всех же на дне будто кот наплакал!
Али-Паша свирепо смотрит на Тятю, с просящей улыбкой держащего бутылку в руке. «Дойна». Тоже ничего себе коньяк. Но он молча встает, делает уверенно-равнодушное, командирское лицо и бросает к глазам руку с часами.
– Я к