Неизвестный Кожедуб. Служу Родине!. Иван Никитович Кожедуб
условились собраться на другой день пораньше и позаниматься со мной.
В общежитии меня уже ждали с нетерпением. Я долго рассказывал приятелям обо всем, что видел и слышал, о своих новых товарищах.
– Но смотри, ведь к дипломной готовиться надо, – сказал мне Миша Вербицкий.
– Попытаюсь справиться, – ответил я.
И правда, совмещать было нелегко. С девяти часов до трех – в техникуме, а после обеда – пять часов занятий в аэроклубе. Для домашней подготовки оставались поздний вечер, раннее утро и выходные дни. Я не пропустил ни одного занятия в аэроклубе, ни одной лекции в техникуме и по-прежнему много занимался спортом.
Мне и в голову не приходило тогда, какую огромную роль в моей будущей работе летчика-истребителя сыграют занятия легкой атлетикой и гимнастика.
Сколько новых слов пришлось сразу узнать: элерон, фюзеляж, маленький кабанчик, большой кабанчик, перкаль и многие, многие другие. Запоминал их легко и быстро. Посмотришь на какую-нибудь часть самолета, и в памяти сразу возникает название. Мне удалось сравнительно скоро нагнать свою группу. Товарищи мне помогали – они хорошо учились. Мы стали соревноваться друг с другом. Только один Петраков сильно отставал.
Я очень волновался, когда месяц спустя после поступления в аэроклуб впервые стоял у доски. Отвечал долго – преподаватели знакомились с моими знаниями. Получил хорошую оценку и был бесконечно рад, что догнал группу и иду в ногу с ребятами.
11. Утрата
Мне хотелось поделиться своей радостью с Мацуем. Я давно уже не видел его.
Зашел в комитет комсомола, чтобы поговорить с ним. За столом на обычном месте Мацуя сидел член комитета.
– А где Мацуй?
– В больнице. Обострение туберкулезного процесса.
Только сейчас я понял, как тяжело болен наш секретарь.
Несмотря на уговоры товарищей, Мацуй никогда не обращал внимания на свое здоровье. У него была большая выдержка, огромная трудоспособность, та глубокая любовь к делу, которая дает силы. Осенью он простудился, перенес болезнь на ногах, и это, очевидно, дало обострение туберкулеза.
В воскресенье я отправился в больницу.
Медицинская сестра сказала:
– Проходите, только ненадолго. Он очень слаб. Сердится на нас, когда мы выпроваживаем его друзей, и я теперь уговариваюсь с посетителями: если войду в палату под каким-нибудь предлогом, значит, пора уходить. Уж извините, но вас, ребят, много к нему ходит. В приемный день столько набьется, что иногда совсем не пускаем.
Она провела меня в палату.
Мацуй лежал с закрытыми глазами. Дышал тяжело и часто. Его похудевшая, пожелтевшая рука бессильно свесилась с кровати, зажав газету.
На сердце стало так тяжело, что я готов был убежать.
– Может, лучше завтра зайти? – спросил я шепотом сестру.
Но Мацуй открыл глаза, повернул голову и увидел нас. Лицо его оживилось. Он приподнялся.
– А, пришел. Рад тебе, давно не виделись! Что нового? Руку тебе, Иван, не жму: обнаружены палочки Коха и двусторонний