Шайтан-звезда (Книга вторая). Далия Трускиновская
эйван, где стояло богатое ложе мнимой Фатимы, и оказался у дверцы. На сей раз он был уверен, что нагнуться придется лишь чуть-чуть, как это сделал бы Гариб, и треснулся лбом о косяк.
Благодарение Аллаху, крепкие лбы гулей имеют свойство выдерживать даже удары летящих камней, но бледные наросты на них, благодаря которым и повелись сказания о людях с расщепленными головами, иногда бывают некстати болезненны.
Хайсагур встряхнулся, прижал пятерней больное место и проскочил в дверцу.
Гариб лежал возле ниши, тихо бормоча.
Хайсагур не знал, осознает ли несчастный его присутствие, и потому пробежал к нише не прямо, а вдоль стены, чтобы Гариб не заметил его.
Шума он не опасался – ведь гули умеют передвигаться бесшумно на своих огромных, косолапо ступающих ступнях.
Приблизив нос к полкам, Хайсагур наконец вдохнул желанные запахи.
Некоторые пузырьки свидетельствовали о том, что в состав зелий, еле видных сквозь тусклое стекло, воистину входит змеиный яд, а также нечто еще более скверное.
Хайсагур уловил омерзительный для всякого гуля запах травы, именуемой «конское бешенство», именно это порождение шайтана, мало действуя на людей, было истинной карой для гулей и лошадей. Однако в смеси с другими травами оно, возможно, тоже могло вредить сынам Адама.
Но противоядий в нише не было. Ни единого.
Если бы они были, гуль сразу же определил бы их по причудливой смеси разнообразных запахов, ибо в них обычно входили травы и минералы полусотни видов, а то и более.
Хайсагур решительно перевернул Гариба на живот, задрал на нем халат и стянул шаровары.
Царапина, как он и предполагал, была невелика, но ее края почернели.
Прокляв свою беспечность и любознательность, Хайсагур вцепился зубами в человеческое тело. Он полагал, что успеет выгрызть и выплюнуть кусок зараженной плоти. А если Гарибу не понравится шрам на столь малопочтенном месте – пусть приносит жалобу повелителю правоверных!
Прокусив кожу, гуль с трудом сомкнул челюсти и, мотнув головой, вырвал кусок жесткого мяса. Рот наполнился горечью – и Хайсагур поскорее выплюнул отраву.
Тут он услышал крик.
Вопил Батташ-аль-Акран, привалившись к косяку.
Из его рук выпал небольшой кувшин и струйка воды, пролившись из горлышка, коснулась ног Хайсагура.
Да и что мог сделать правоверный, как не завопить, увидев мохнатого гуля с расщепленной головой и окровавленной пастью, который уже начал пожирать его несчастного товарища?!
Хайсагур выпрямился, отбросил тело Гариба и, одним прыжком оказавшись возле толстяка, схватил его за плечи.
Едва не касаясь шерстью, покрывавшей края лица, и острыми клыками, его усов и бороды, гуль впился глазами в перепуганные насмерть глаза…
И увидел, что перед внутренним взором Батташ-аль-Акрана стоит вовсе не умирающий товарищ.
Под вопль ярости, исходивший из женских уст, обладательницы которых толстяк боялся не менее, чем свирепого гуля, выплыло, как бы из-за спины женщины, закутанной поверх