До горького конца. Мэри Брэддон
к вечерней службе. Он быстро встал и сходил за своею шляпой.
«Пойду посмотреть, на что похожи провинциалы», – сказал он себе.
Он постучал в дверь общей гостиной, чтобы расспросить о дороге в церковь. Мистрис Джемс, в торжественном воскресном чепце, ответила на его вызов, отворив дверь достаточно широко, чтобы он мог окинуть взглядом всю комнату. Обладательницы тициановских волос там не было.
«Ушла, вероятно, в церковь или в сад», – подумал он.
Мистрис Джемс дала ему самые точные указания, как найти Кингсбери и Кингсберийскую церковь.
– Но вы опоздаете, сэр, – прибавила она. – Туда полчаса ходьбы, а прошло уже с четверть часа, как отзвонили.
– Ничего, мистрис Джемс. Я иду посмотреть церковь.
– В церкви мало интересного для столичного жителя, сэр, но ректор – человек хороший, и вы не будете сожалеть, что послушаете его.
– Надеюсь извлечь пользу из его наставлений, – сказал мистер Вальгрев, улыбаясь.
Он пошел, как ему было указано, по луговой тропинке, между живыми изгородями выше роста человеческого, изобиловавшими жимолостью, шиповником, наперсточною травой и папоротником. Славная была прогулка. Он не чувствовал себя одиноким, он забыл Августу Валлори и Акрополис-сквер, забыл свои честолюбивые мечты, забыл все, кроме наслаждения дышать благовонным воздухом и видеть над головой безоблачное синее небо. Ему пришлось пройти около двух миль, но для него, утомленного городского жителя, это было райскою прогулкой. Он не чувствовал ни усталости, ни слабости, хотя только что оправился от тяжелой болезни и даже пожалел, когда внезапно поворот дороги вывел его из лугов на небольшой холмистый выгон, среди которого возвышалась Кингсберийская церковь – невзрачное здание, окруженное деревьями.
Богослужение производилось на старинный лад. Древнее установление, причетник, было в полной силе. Номер певшегося гимна выставлялся для удобства слушателей белыми цифрами на небольшой черной доске. Проповедь была дружеским рассуждением практичным до крайности и вполне примененным к сердцам и умам слушателей.
Пока пелись гимны, мистер Вальгрев смотрел по сторонам. Он поместился в конце церкви, у двери, в тени небольшой галереи, и мог видеть все, не привлекая на себя внимания.
Да, вот она голова с тициановскими волосами. Он узнал ее тотчас же, хотя пред тем видел ее только мельком. У одной из высоких скамеек, на половине пути к среднему приделу, стояла высокая, стройная девушка, в зеленом кисейном платье и в соломенной шляпке, из-под которой спускалась масса рыжевато-темных волос. Лица ее ему не удалось увидать в продолжение службы.
«Я уверен, что у нее цвет лица, обыкновенно сопровождающий подобные волосы, болезененно-белый, испещренный веснушками, – подумал он. Но, судя по форме головы и по этому узлу великолепных волос, можно вообразить ее хорошенькою».
И он уже воображал