Книжная дама из Беспокойного ручья. Ким Мишель Ричардсон
на блин, и сворачивал старую подписанную бумагу о землевладении Картеров, нервно переминаясь с одной короткой мускулистой ноги на другую, его мелкие глаза были устремлены в пространство между нами с отцом и костлявым мулом, мечтающим поскорей уйти отсюда. Зимний ветер свирепствовал у кромки леса, порывами сотрясая ветки и поднимая остатки жидких седых волос жениха.
– Но, Па, пожалуйста… я… боюсь его, – не найдя носовой платок, я вытерла нос о рукав пальто.
– У тебя будет имя мистера Фрейзера. Он обеспечит тебя кровом и едой.
– Но у меня уже есть имя! И никакое другое мне не нужно! Меня зовут книжная дама.
В глазах Па было видно смятение. Лицо сморщилось. Он явно не хотел меня отпускать и в то же время боялся остановить. Я была напугана не меньше него самого, но самое страшное меня ждало во дворе.
– Прошу, Па. Ты же знаешь, как мама любила книги и пыталась привить это и мне. – Мама. Из-за ее отсутствия у меня защемило сердце. Я отчаянно нуждалась в ее успокаивающих объятиях.
– Мама хотела, чтобы ты была в безопасности.
Защищаясь от пронизывающего холода, Фрейзер пододвинулся к мулу, втянув голову в плечи.
– Он не вызывает у меня доверия и пугает своей уродливостью. – Наш старый дом заскрипел: будто бы кряхтя в знак солидарности, он пытался прогнать жениха. – А еще он не моется… А его штаны… они такие твердые, что могут смело стоять в углу. Я не хочу замуж. Па, прошу тебя. Я не хочу оставаться с ним наедине.
– Я бы выдал тебя как надо, даже закатил бы пирушку, но Компания не дает шахтерам второго выходного за целый месяц, кроме похорон и увольнений. Утром я арендую старую лошадь мистера Мерфи и перевезу твой сундук. Хорошенько освойся там. Не бойся. Он отвезет тебя к священнику, и уже к вечеру ты станешь миссис Чарли Фрейзер. Иди к будущему мужу. Давай, уже поздно, – Па взмахнул рукой. – Не заставляй его ждать.
Его слова упали мне в уши, словно тяжелые глыбы, рухнувшие на грудь.
Па отдал мне чистый платок, постиранный мной этим утром.
Я скомкала его во влажном, трясущемся кулаке и от большого напряжения то разглаживала, то снова сжимала его.
Отец направился к дому и, взявшись за защелку, остановился у порога. – Теперь ты принадлежишь Чарли Фрейзеру, – сказал он, опустив плечи.
– Я принадлежу этому дому и своей работе! Не забирай у меня книги. Пожалуйста… Па, не отдавай меня, – я встала на колени, протянув руки к небу. – Позволь мне остаться, – шептала я охрипшим голосом. – Прошу тебя. Па? Господь Всемогущий, умоляю…
Дверь плотно закрылась, а за ней остались мои мольбы о помощи и луч надежды. Я хотела убежать, загнать себя в темные, мерзкие, холодные земли штата Кентукки и безвозвратно исчезнуть в них.
Прижав сложенный платок ко рту, я заметила, как от страданий моя рука покрылась темно-синим цветом.
Он покраснел как помидор.
Прикосновения были хуже укуса змеи. По крайней мере, складывалось такое впечатление, когда мой шестидесятидвухлетний