Змеев столб. Ариадна Борисова
тоскливо девушка. Из скупых недомолвок Хаим заключил, что ею движут не собственные желания, а подчинение долгу.
Им обоим нравилось жить здесь. Значит, следовало придумать, как избавиться от командировок и за полтора оставшихся месяца убедить Марию отказаться ехать в Вильно. А не получится – тогда он отправится за нею в этот Северный Иерусалим[11].
Старый Ицхак пронзительно глянул на сына, и Хаим встрепенулся:
– Я никуда не поеду.
– Как всегда, против всех! – в свирепом бессилии воскликнула матушка Гене.
– Почему, Хаим? – встряла Сара в разговор взрослых, и никто ее не осек.
– У меня хорошая работа. К тому же я не считаю, что здесь опасно.
– Пока не очень, – согласился отец. – Но стоит ли ждать, когда Клайпеда снова станет Мемелем? При нынешней политике это неизбежно, как фатум. Немцы – культурные люди, но… Те, кто вовремя не увидел опасности, потом и за бесценок не смогут продать свое имущество.
– До этого не дойдет, – пробормотал сын. – И у меня нет имущества. Я остаюсь.
На языке у кипящей негодованием матушки Гене теснилось так много фраз разной степени злости и горечи, что она в них запуталась. Больше всего хотелось с убийственным сарказмом напомнить безрассудному мальчишке о неудаче с консерваторией.
Матушка проглотила ком гнева. Дети не услышат неприличных стенаний. Что бы ни произошло, нужно «держать лицо». Не обладая искусством светского хладнокровия в таком же совершенстве, как старый Ицхак, она предоставила ему поле словесного сражения.
– Твое решение окончательно? – с холодной деликатностью осведомился у сына старый Ицхак.
– Да.
– Что ж, не смею неволить.
Больше Хаима никто ни о чем не спрашивал.
Разочарованная столь короткой битвой и капитуляцией главы семейства, безмолвствовала матушка Гене. Отчаяние горчило и кисло во рту, скулы свело, как бывает, когда режешь лимон. Матушка ушла в комнату плакать. Потом думала: мальчик вправе сам убедиться в затаившейся угрозе. В конце концов, ему действительно не за что опасаться. Да… Кроме своей жизни. Пусть держит ноги носками к двери и, если то страшное, чего боится прозорливый Ицек, двинет сюда, сын вернется в семью. Снова все будут вместе.
Хаим не отважился ретироваться. Ближе к ночи утомительный для него спор разрешился в пользу Каунаса. Сгодится перетерпеть тревожное время.
В Каунасе у отца имелись крепкие деловые связи. Компания купит или построит завод, вывезет оборудование и наймет новых людей. Жаль, что здесь все придется свернуть и распустить рабочих, но ничего не поделаешь. Из недвижимости пока еще можно выжать изрядный гешефт. Старый Ицхак успел все посчитать.
Глава 7
Искушение
…Она критическим взором окинула свой крохотный гардероб и расстроилась. Как ни освежай оба платья белыми воротничками, видно, что ткань
Северный Иерусалим – так евреи до Второй мировой войны называли Вильно.