Русские семьи счастливы по-своему. Маргарита Заворотняя
Очень скоро у меня появился ключ от его квартиры.
– Саша, я подумал: знаешь, когда мы с тобой расстанемся?
– Когда?
– Когда нам станет не о чем говорить.
А говорили мы практически нон-стопом. Ему было о чем рассказать мне, мне было чем поделиться с ним. На 90 % ситуаций мы смотрели совершенно по-разному. Часто спорили. Но никогда не повышали друг на друга голос, никогда не высмеивали чужую точку зрения. При всей разности взглядов, мы неплохо понимали друг друга, потому что старались и сопереживать и объяснять свои мотивы. Эти споры были, пожалуй, лучшими в наших отношениях. Да и расстались мы, действительно, когда перестали разговаривать до утра. На это ушло два года.
К началу „плотных“ отношений уже было все понятно. Понятна их ущербность, понятен их смысл для обоих. Я старалась об этом не говорить и не думать, а Кирилл смотрел правде в глаза. За моим ощущением „одной из“, „очередной“, „временной“ он следил и подпитывал его. Обидно? В какой-то степени. Сейчас я ему, пожалуй, благодарна за это. Тем безболезненнее был разрыв. Зато во всем остальном мы оба очень старались соблюдать все условности. Начиная от „бытовой нежности“ и заканчивая знакомствами с друзьями и поведением на публике. Мы спасали друг друга, мы были нужны, как костыли – для „пережидания“ и „оттаивания“.
Безусловно, существовала и какая-то влюбленность или что-то другое, что мы там себе вместо нее придумали. Какая-то нелепая смесь жалости, понимания, уважения, гордости друг другом и чего-то еще неуловимого и щекочущего.
Года через полтора жизнь приобрела откровенно семейный характер. Походы в магазин, ремонты, стирки, тихие скандалы на тему неглаженых рубашек и невытертой пыли. Атрибуты „нормальной семейной жизни“ совершенно закономерно к ней и привели. И притащили с собой еще один ее компонент – мужские измены. Как же без них? Неполноценно как-то.
В тот момент проблема супружеской верности возникла и у моих родителей. Папина седина в бороде вышла маме боком. Да еще отец был сторонником тотальной честности, считая ее признаком уважения.
– Кирилл, а как ты считаешь, надо ли, раз уж так вышло, признаваться жене в измене?
– Да ты что? Молчать до последнего. Скрывать изо всех сил. Даже если жена похлопала по попе во время процесса, надо изворачиваться и отмазываться. Пусть все понимают, что это вранье, но лучше вранье, чем демонстрация такого неуважения.
– Ты считаешь, что честность в этом вопросе – признак неуважения?
– Конечно! В браке я часто ссылался на командировки для этого дела. И как-то мне пришлось даже доехать до Рязани, а потом вернуться назад, потому что жене приспичило меня проводить.
В измене мне он признался намного позже. Года через три. А дома в тот период стали появляться косвенные признаки присутствия другой женщины во время моих отъездов. Я тогда довольно много моталась по работе по разным концам необъятной Родины, что всем было тоже очень удобно: чем меньше меня дома, тем меньше я вмешиваюсь в привычный уклад жизни. При этом я могла легко закрывать