Стихотворения в прозе. Иван Тургенев
ослаблена (по сравнению с каноническим стихом), но не приметить ее нельзя – слишком она важна и существенна в своеобразно упорядоченной поэтике тургеневских миниатюр.
Самый процесс творчества рождает на разных его этапах потребность в том или ином виде поэтической речи. Пастернак, например, полагал, что Шекспир к стихам «прибегал как к средству наискорейшей записи мыслей. Это доходило до того, что во многих его стихотворных эпизодах мерещатся сделанные в стихах черновые наброски к прозе»[3].
Мы знаем по рукописям Пушкина, что он некоторые стихи свои сперва записывал прозой. В горячий момент работы, дабы не делать остановки в поисках образа, слова, рифмы, дабы не расплескать чувства и воплотить первоначальный замысел на бумаге, Пушкин спешил записать для самого себя, для дальнейшей разработки беглый прозаический текст. Мы демонстрируем этот текст не как прообраз дальнейших стихотворений в прозе или верлибра. Нет, пушкинские заметки показывают, как на полпути от замысла к воплощению стих ищет выхода в сгущенной эмоциональной прозе. Она лапидарна и стремительна.
Вот письмо Татьяны из главы третьей «Евгения Онегина». За строками черновика:
Хоть каплю жалости…
Вы не покинете меня, —
в которых еще нет глагола «храня», читаем:
«Я знаю, что вы презираете (неразб.). Я долго хотела молчать – я думала, что вас увижу. Я ничего не хочу, я хочу вас видеть – у меня нет никого…»
За несколькими строками такой прозы снова следуют стихи, а потом снова запись:
«Зачем я вас увидела, но теперь поздно»[4] и снова стихи… Мысль еще не взята в раму онегинской строфы, она движется от образа к образу, от одного эмоционального узла к другому. И в этом движении есть много общего с интонационно-синтаксическим строем «Стихотворений в прозе».
У Пушкина среди черновиков есть строки, обратившие на себя наше внимание в связи с затронутой здесь проблемой. В вариантах чернового автографа стихотворения «Пора, мой друг, пора!» есть план продолжения этого стихотворения:
«Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу – тогда удались он домой.
О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню – поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические – семья, любовь – религия, смерть»[5].
Только ли здесь уместился рабочий план новых, так и не написанных строф? Нет, здесь, так же как в беглых заметках или в письмах, Пушкин опробовал новые образы, подвергал их предварительному ритмико-синтаксическому испытанию. Ведь и сам Тургенев считал свои миниатюры чем-то вспомогательным, подготовительным, промежуточным. Ведь поначалу и ему приходило в голову эти наброски с натуры, эти этюды, потом использовать для большой картины, употребить в рассказе или повести. Вспомним, что только в конце XIX – начале XX века этюд в живописи был перенесен из мастерской художника в выставочный зал, он перестал быть подготовительной
Сб. «Литературная Москва». М.: Гослитиздат, 1956. С. 795.
Пушкин А. С. Собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1949. Т. 6. С. 316.
Пушкин А. С. Указ. соч. Т. 3 (II). С. 941.