Охота на маршала. Андрей Кокотюха
маниакальной привычки.
С обмундированием пока что дело обстояло туговато. Больше половины милицейского личного состава носили свое, армейское. Особенно это касалось участковых. Некоторые вообще ходили на службу в сержантской или старшинской, много раз стираной форме, которую от военной отличали синие погоны нового, милицейского образца. Оперативники вообще переоделись в штатское, хотя младшему офицерскому составу как раз выдали после войны комплекты новой формы.
Сам Гонта тоже долго не хотел менять зеленый армейский китель на милицейский. И перешел на синюю форму только тогда, когда вместе с мундиром и шинелью получил новенькие майорские погоны. Правда, если кто-то из подчиненных по-прежнему являлся на службу в чем привык, Дмитрий относился к этому с пониманием. Синее сукно было добротным, поэтому женщины часто перешивали форму, превращая милицейские кители и шинели в полупальто и жакеты, умудряясь при этом даже выглядеть модно.
По привычке одернув шинель, проведя большим пальцем руки под ремнем вокруг талии и поправив портупею, Гонта, настолько легко, насколько позволяла плохо гнущаяся нога, взбежал на крыльцо, потянул на себя дверь, шагнул в узенький предбанник дежурки, ответил на приветствие чуть подавшегося вперед при виде начальника сержанта.
И тут же все понял.
Случившееся читалось на лице дежурного, который, как и многие в управлении, не скрывал того, что знает о сути происходящего. Майор не обсуждал это с личным составом, а тем офицерам, кому действительно надо было это знать, объяснил один раз. Больше вопросов не возникало, однако знание проблемы отнюдь не означало ее понимания. Впрочем, Гонта и сам не до конца понимал, как все случилось и, что важнее, будет ли из создавшейся очень непростой ситуации какой-либо выход хоть когда-нибудь. Потому, ни о чем не спрашивая дежурного сержанта, сразу подошел к немолодой женщине, одетой в старую телогрейку, обутой в мужские кирзовые сапоги, и с теплым, пусть даже чуть порванным в нескольких местах шерстяным платком на плечах – скинула, когда вошла, в помещении было не холодно.
– Опять, тетя Вера? – спросил он коротко, зная ответ наперед.
– Снова, – кивнула она, взглянув на майора виновато. – Ну не могу я больше терпеть, Григорьич… Тебя уважаю, только сил уже нету. Пробовала сегодня с утра участкового на него вызвать, чтобы тебя лишний раз не дергать…
– Дергайте, тетя Вера, чего уж там. Крест-то мой, как ни поверни.
– А ну как ты тоже с ним справляться перестанешь? Они же там драться завелись, тот… твой-то… Михалычу лицо разбил. Как бы не сломал чего. Тот, другой, с ним который, сразу ноги сделал, только власть увидел. Этот… сам же знаешь, в бутылку полез сразу… Хоть и хватит ему их, бутылок этих-то…
Гонта стиснул зубы.
Заиграли желваки на скулах.
Это никогда не закончится. Или завершится так плохо, как ему совсем не хочется.
– Участковый там?
– На месте. Этого-то скрутил