Ксеноцид. Орсон Скотт Кард
нас двоих,
проживающих печаль
порознь…
Боль, что нельзя удалить…
Но когда мой взгляд опускается вниз,
мое сердце устремляется ввысь[6].
Луна, наполняющая светом западные покои, поведала ей, что не по смертному возлюбленному томится девушка на самом деле, а по богу: обращение к западу всегда означает обращение к богам. Ли Цин-чжао ответила на молитву малышки Хань Цин-чжао и послала этот стих, чтобы показать ей, как исцелить ту боль, от которой не избавиться, пока не сотрется бренная грязь ее плоти.
«Но при чем здесь „слова любви“? – задумалась Цин-чжао. – И „вереница вернувшихся птиц“ – ведь в этой комнате нет никаких птиц? „Лепестки, танцующие над струящимся потоком“ – ни лепестков, ни потока здесь нет».
«Но когда мой взгляд опускается вниз, мое сердце устремляется ввысь». Вот где разгадка, вот ответ на ее вопрос, поняла она. Потихоньку, осторожно Цин-чжао перекатилась на живот. Но стоило ей попробовать облокотиться на левую руку, как какая-то косточка внутри громко хрустнула, и она снова чуть не лишилась сознания от невыносимой, ужасной боли. Наконец, опираясь на правую руку, она встала на колени, голова ее оставалась низко склоненной. Опущенные к полу глаза. Стих обещал, что так ее сердце найдет путь ввысь.
Ничего не изменилось – та же грязь, та же боль. Взгляду открывались лишь голые полированные половицы, жилки древесины, извиваясь и изгибаясь во все стороны, появлялись из-под ее колен и убегали прочь, в противоположный угол комнаты.
Вереницы. Вереницы древесных жилок, вереницы птиц. Кроме того, они очень похожи на струящийся поток. Она должна следовать за этими вереницами подобно птице, должна танцевать над извилистыми ручейками подобно лепестку. Вот что значило обещание: когда взгляд опустился вниз, ее сердце устремилось ввысь.
Цин-чжао остановилась на одной определенной жилке, темной линии, подобно реке разделяющей более светлое дерево вокруг, и сразу поняла, что это и есть тот самый «поток», за которым надо следовать. Она не посмела прикоснуться к нему пальцем – грязным, недостойным пальцем. Следовать за течением надо легко, так, как птица касается воздуха, а лепесток – воды. Только глазами она могла следить за жилкой.
И она последовала за ней, очень осторожно доведя ее до стены. Пару раз Цин-чжао двигалась слишком быстро и вдруг теряла жилку среди других переплетений, но спустя некоторое время вновь находила ее – или ей только казалось? – и наконец добралась до стены. Справилась ли она со своей задачей? Довольны ли боги?
Почти. Она очень близка к решению, но Цин-чжао сомневалась в том, что когда глаза в первый раз потеряли жилку, потом правильно отыскали ее. Лепестки не прыгают из ручья в ручей. Надо проследить одну, и только одну жилку до самого конца. На этот раз она пошла от стены и совсем склонилась к полу, чтобы взгляд не отвлекали движения правой руки. Дюйм за дюймом продвигалась она вперед, не позволяя себе даже такой роскоши, как мигнуть; глаза горели и слезились. Она понимала, что если потеряет жилку, то ей придется возвращаться
Здесь дается подстрочный перевод с английского, поскольку в контексте основного произведения переплетаются английский авторский текст и английский перевод стихотворения. Классический русский перевод с китайского М. Басманова звучит так: