Гладь озера в пасмурной мгле (сборник). Дина Рубина
с этой чертовой зарплатой! – и зорко взглянув на Катю, привычно цыкала:
– Не думай, я говорю! Не думай! Носи, холера, как тебе положено!
Так что Катя уже успокаиваться начала и даже во двор выходила, посидеть на лавочке, когда вдруг появился Слива.
Возник из-за кустов сирени, вышел, деловито поддергивая штаны, словно во двор по нужде заходил, а теперь пойдет восвояси.
На самом деле он, конечно, выжидал за кустом, когда Циля к своему лотку уплывет, а Розка и Вовка разбегутся гонять по арыкам.
Тащил на себе Слива большущий узел, и по этому узлу Катя поняла, что пришел он «по-хорошему».
– Здравствуй, Катя! – приветливо воскликнул он, подмигивая красноватыми отечными глазками…
Она молчала. Страха не было, вот что удивительно. Наверное, отбоялась, вычерпала страх до донышка, когда барахталась в тоскливых парных туманах горячки.
Она смотрела на тщедушного Сливу и понимала, что этого Семипалый на мокрое дело не стал бы посылать. Вот разве – черную метку принести. Значит, есть еще время…
– В дом не зовешь? – спросил он, криво улыбаясь.
Катя молча поднялась с лавочки и, толкнув дверь, вошла в барак. Слива – за ней, с узлом за плечами.
В комнате он присел на краешек табурета, словно показывая, что он – так, на минутку присел, и сказал, поглаживая колени растопыренными ладонями:
– Ну, Катя, погостевала у чужих и будет. Собирайся домой.
– Это куда – домой? – ровно спросила она с непроницаемым лицом.
– Как – куда? К Юрькондратьичу… дрёбанный шарик…
– А что за тюк ты принес?
– А!.. Так это ж… – он сбросил на пол узел и торопливо подпихнул его Кате. – Вещи твои… Кать… Шуба, платья, там, кофты-мофты всякие…
И пока она развязывала узел, разворачивала его, – все там было; внизу, под шубой, лежал завернутый в бумагу паспорт, – говорил торопливо:
– Юрькондратьич послал… Беспокоится – как ты, мол. Без вещей, разута-раздета… Деньги велел передать… – Он полез в карман пиджака. – Вот… Полкуска…
Катя сказала насмешливо:
– Деньги, это хорошо. Давай сюда…
Забрала пачку и спросила, следя за его лицом, за суетливо шныряющими отечными глазками:
– А это как же получается, Слива… – вроде и зовет он, а тут же вещи отсылает. Хитрая какая-то штука. Деньги-то зачем, если назад зовет?
– Так это… дрёбанный шарик… – он таращил глазки, отдуваясь и старательно играя задушевное беспокойство Катиным положением. (Плохо играл. Эх, Семипалый, дрянцо твои порученцы!)
– Это уж… как тебе вожжа попадет… – он засмеялся натужно… – Юрькондратьич так и сказал – мол, неизвестно, захочет ли вернуться, а вещи все равно отдай, потому что не намерен Юрькондратьич мелочиться с тобой, Катя…
Он даже вспотел, исполняя обязанности парламентера.
– Только ты, Кать, пойдем! Очень он просит. Истомился… Катя молчала, переводя взгляд с узла на Сливу, на его руки, поглаживающие