Лёха. Николай Берг
думал Леха, дергаясь вперед от очередного укола. Но не дох. Потом то ли немцу надоела развлекуха, то ли он на что-то отвлекся, и они с веснушчатым довольно мирно болтали, но, ожидая очередного тычка в зад, пленные старались поспешать.
Сколько пришлось так идти – Леха бы не сказал, но, видимо, все-таки не очень долго. Совершенно внезапно конвоир рыкнул безапелляционным приказным тоном:
– Halt![20]
Это было понятно всем троим, тем более что, когда Леха немного пришел в себя, сгрузив со спины канистры и чуть отдышавшись, он увидел, что на обочине дороги стоят два небольших серых грузовичка и большая… легковушка, что ли… или джип? Тоже, к слову, серый и с брезентовой крышей. Грузовички были под тентами и сильно напоминали как полуторку, так и оставшиеся в прошлой жизни «газели», только на их радиаторах были два угла, остриями вверх – как у машин «ситроен», но большие. А вот на вроде как джипе красовался знакомейший знак «мерседеса». Ну совершенно такой, как привычно. Леха сам удивился тому, на какую ерунду уходит его внимание. Просто ему было не то что страшно, а жутко и, наверное, такими пустяками он старался как-то отвлечься. Клинковый штык был совсем рядом, и он Леху пугал почти до обморока. Вот как застрелили Петрова – не напугало совершенно, а представить, что начнут резать или колоть таким вот штыком и теплое тело почувствует кроме боли еще и холод мертвого металла там, где этому металлу быть не должно… Что-то в этом было настолько неправильное, дикое, что Леху ознобом прошибло.
Немцы тем временем переговорили с теми своими сослуживцами, что были при машинах, один из них понюхал бензин из канистр, кивнул – и в крайнюю машину по знаку конвоира пленные закинули канистры и винтовки. Встали, ожидая дальнейших приказов и чувствуя себя очень нехорошо. Но к облегчению всех троих, конвоир кивнул на машину и сказал так же кратко:
– Los![21]
Сесть пришлось на пол, на скамейки у выхода сели оба конвоира, и машинка резво дернула по дороге, подняв шлейф пыли.
– Вот влипли так влипли… – шепотом сказал Леха.
– Du! Halt die Fresse![22] – рявкнул тот, что со штыком.
Что это значило, менеджер не знал, но решил, что лучше сидеть тихо и не привлекать к себе внимание. Сидеть, правда, было очень неуютно, зад и так болел от могучего пинка, уколов штыком, так еще и трясло немилосердно, что на досках кузова было очень неприятно. Но идти с канистрами – еще хуже.
Боец Семенов
На душе было так паскудно, как давненько не бывало. Все рухнуло в момент, и от этого злоба душила. И на немцев, и на Петрова, а в первую голову – на себя самого. Не хотелось ведь идти обратно, как чуяло сердце. И когда пошли – хотел ведь взять всего пару этих самых канистр, опять же как чуял, что не дело Петров предложил. Нельзя было такой груз хапать, не по силенкам вышло. И пока шли – не раз прикидывал, что надо нести только пару канистр, а остальные оставить
Стой! (
Здесь: Залезай! (
Ты! Заткнулся! (