Либертанго. Михаил Немо
в столовую, накладываем еду на подносы (сыр, колбаса, хлеб, йогурты, джемы, соки…), садимся за столик. Парень продолжает выдавать истины.
Воспользовавшись моментом, перевожу разговор в более приземленную плоскость: интересуюсь, как он сюда попал и что делает. Он немец из Мюнхена, через несколько часов – самолет в Дели. Пятый седьмой раз летит в Индию, проводит там по полгода в году. Остальное время зарабатывает на эти поездки.
Я удивляюсь приверженности одному маршруту:
– А в других странах бывал?
Внезапно настроение моего визави меняется:
– Да срал я на другие страны! (I don’t give a shit!..) Кто не был в Индии, тот не поймет… – Он делает жест рукой, словно мне бесполезно что-либо объяснять, и некоторое время мрачно жует, погрузившись в себя. Наконец говорит: – Там вообще всё иначе. У индусов не бывает работы. Работа – у нас. У них – карма. Там, если, скажем, принадлежишь касте, занимающейся сожжением трупов, будешь с раннего детства носить дрова к погребальным кострам. Состаришься и умрешь – нося и нося эти дрова. И ни разу не посетуешь на жизнь, потому что знаешь: ты отрабатываешь карму.
Внезапно я очень ярко представляю себе этих индусов, вижу спускающиеся к Ганге высокие каменные ступени – гхаты… В трупном чаду, день за днем, год за годом, век за веком смуглые люди таскают по гхатам гигантские поленья для сжигания мертвецов. Я один из них, несу на плече корявую дровину. Она сгорает, я приношу следующую. За ней – еще. И еще… Я – счастливый – делаю свое дело…
– То есть, – говорю я, – истинная справедливость не в том, что все равны, а в том, чтобы каждому – свое?
– Именно, – говорит он. – И в Индии это понимают, этим живут. – Допив чай, он встает из-за стола. – Пойду собираться. Намасте.
Остается болезненный осадок, словно прикоснулся к заразе. И отчего-то жалко этого немца. Похоже, он и рад бы не ехать в Индию, но себе в этом не признается. Он не может не ехать, и мы с ним товарищи по несчастью: каждого толкают и гонят некие силы. Его – в Индию, а меня… Куда?
Записываю в блокнот: «Справедливость: не поровну, а каждому свое (немец-индуист)». Поможет не забыть разговор, воскресить образы.
Слоняюсь по городу. На одной из центральных мощеных булыжником площадей стоит сияющий черным лаком автомобиль «Волга». Это ГАЗ-21, как в фильме «Берегись автомобиля». Я не видел таких с тех пор, как уехал из России. Да и там они, конечно, в диковинку.
Возле машины – человек в черном костюме, чем-то даже напоминающий Смоктуновского. Держит табличку на немецком. По отдельным словам угадываю, что человек с машиной обслуживают свадьбы и прочие торжества. Внизу телефонный номер и подпись: «Vladimir». Несколько узкоглазых туристов, по-своему лопоча, фотографируют «Волгу».
Обхожу машину, любуюсь. Поглядываю на мужика, пытаюсь представить себе его жизнь. Он моложе моих родителей, вряд ли получает пенсию. Так что неплохо придумано. Да и владеть такой машиной, наверное – счастье. Хотя сильно счастливым он не выглядит. Заговорил бы с ним, да неловко…
Человек безразлично