БИЧ-Рыба (сборник). Сергей Кузнечихин
чтобы не отвлекали, и в дверную ручку с внутренней стороны ножку стула вставил. Правда, к концу репетиции подобрел, вышел покурить с парнями и свой концерт устроил, такие анекдоты травил, на весь клуб хохот стоял, сначала свежачок выдал, а потом старые, которые раньше про евреев рассказывал, на армянский манер перелицевал.
Дождались и до праздников. Вышла Кнарик на сцену, пять песен спела, а публике все мало, хлопают и хлопают. Еле отпустили. И так получилось, что Филипп Григорьевич сразу после нее выступал, он уже и здоровэньки булы крикнул, а из зала все еще «бис» орут – Кнарик требуют. Потом он чего-то рассказывал и про Хвынью свою любимую, и совсем новенькое… и никто не смеялся. Не потому, что обидеть хотели, просто не успели переключиться. Жалко человека, да что поделаешь. Он с расстройства слова перезабыл. Пыкал, мыкал – и ушел со сцены, басню не дочитав. Зеленке тоже хлопали, даже «бис» крикнули, но и его понять можно, не больно-то приятно улыбаться после горчицы.
Это на Первое мая, а восьмого, ко Дню Победы, снова концерт. Да еще и областное начальство обещало приехать – переходящее знамя за прошлый сезон вручать. Грозились даже заместителя министра привезти. Живенько подготовку развернули: и в конторе, и в столовой, и в клубе… Заодно и подгнившие доски на тротуарах сменили. Навели глянец.
А перед праздниками у Кнарик мальчишка заболел, тот самый Гамлет. Чирьяки пошли. Пришлось принца на перевязки водить: и четвертого мая водила, и шестого – народ все видел, народ не проведешь, он, если сразу не догадается, потом обязательно сообразит, что почем и от чего что. И четвертого, и шестого Зеленка перевязывал мальчишку и успокаивал мамашу – в общем, делал что положено. Они же, медики, какую-то клятву дают. А восьмого, в день концерта, она попросила сделать перевязку с утра. Надо ведь приготовиться – платье погладить, волосы вымыть… Кудри у нее густые были, чернущие, на работу она с прической ходила, а на сцене всю кучу на плечи, да к таким-то волосам красное платье и песня цыганская… туши свет!
Ну попросилась, значит, а Зеленка на утро дела какие-то выдумал. Назначил перевязку на после обеда. А сам и после обеда задержался. Полтора часа прождала. Нанервничалась, конечно. Не лучшая подготовка к песне. Филипп Григорьевич прибегает, извиняется, приглашает без очереди пройти, будто народ ничего не понимает и сочувствия к артистке не имеет. Никто и не заставлял ее в очереди стоять, даже самые зловредные не возникали. Перевязал он, значит, мальчишку, потом подходит к мамаше, хвать ее за руку и к окну тащит. Тащит и приговаривает:
– Ну-ка, ну-ка, що цэ у тоби? – От окна к зеркалу подводит. – Дывысь, яка блямбочка.
А у нее над верхней губой прыщик малюсенький. Втолковал впечатлительной женщине, что прыщики ниже верхней губы не опасны, а если выше… тогда любая пакость может запросто параличом кончиться, потому что с головным мозгом связано. Усадил перепуганную бабенку в кресло и начал прыщик обрабатывать: сначала спиртом протер, потом йодом прижег, и для полного букета такие усищи