Страга Севера. Сергей Алексеев

      …А дома было пусто, пыльно и тихо. У Зямщица в пустой квартире сидел хоть кот; тут же, кроме нескольких осенних мух на кухонном окне, ни души…

      Полковник принял душ, после которого обрядился в пижаму и стал готовить ужин. С женой он разошелся еще до Чернобыля, как только на подобные вещи в КГБ стали смотреть сквозь пальцы и это перестало отражаться на карьере. А после Чернобыля женщины вообще не бывали в этом доме. Полковник давно привык все делать сам, хотя на службе любил быть барином. Он, как профессиональная повариха, нарезал мерзлого мяса тонкими ломтиками, бросил в жир на сковородку и принялся чистить крупные головки лука. В его русско-украинско-мордовской крови бродили остатки грузинской крови: он любил готовить и есть острые мясные блюда. Лук был злой, ядреный и начал драть глаза, как слезоточивый газ «Черемуха». Полковник намочил под краном нож и луковицы, но на сей раз это не помогло. Слезы продолжали течь и скоро пробили влажную дорожку до верхней губы. Он ощутил их соль, бросил нож и некоторое время сидел сгорбившись на кухонной табуретке, ощущая на губах горечь. Иногда дома ему становилось особенно грустно и одиноко. Почему-то вспомнился Птицелов, который тоже был один и жил примерно так же, как полковник. Правда, в его квартире было много птиц…

      Мышление, привыкшее к постоянному анализу, неожиданно соединило три судьбы разных людей в одну, и он не ощутил странности, что жизни Зямщица, Птицелова и его, полковника МБ, так похожи. Пожалуй, «мидак» лишь чуть счастливее – все-таки есть сын. Но теперь – несчастнее всех…

      Золото как бы соединяло всех и одновременно становилось причиной одиночества. И суть тут не в самом металле, а в том поле, которое образовывалось вокруг него. Всякий оказавшийся в нем отчего-то испытывает это тягостное чувство…

      И полускрытную жизнь, и несвободу, и сумасшествие.

      Через несколько минут полковник умылся холодной водой, включил телефон спецсвязи и, не уронив ни единой слезы, напластал целую миску лука. В доме сразу запахло живым – острой мужской пищей.

      «Гогия, ты памидоры любишь? Кушать – да, а так – нэт…»

      Он не хотел думать о службе и, пока жарилось мясо, сервировал стол, молол кофе ручной «мельницей», убирал тряпкой воду из-под холодильника. Позвонил помощник, доложил, что граната учебная, но запал боевой. Полковник выслушал и тут же забыл об этом. Собственная жизнь и ее безопасность волновали его, но не до такой степени, чтобы думать, даже когда вытираешь пол. Вот если бы сообщили, что установлен водитель «Москвича», бросивший гранату, выявлены его связи с Комиссаром или получены разведданные из Германии положительного характера, полковник, возможно, и встрепенулся бы…

      Ужин начал, как и обед, со стакана красного вина, которое выводит стронций из организма. Ему нравилась собственная кухня: когда во рту полыхает жар от перца и приправ, сердце становится холодным и спокойным.

      Помощник проинформировал: иностранца зовут Кристофер Фрич, двадцати