Николай Хмурый. Западная война. Михаил Ланцов
мобилизованных планировал использовать для пополнения действующих соединений по мере необходимости. То есть вся стратегия войны строилась не от «больших батальонов» Наполеона, а от «метких стрелков» Вольтера[44]. Ставка Императора была сделана на более компактные, чем у противника, но лучше управляемые, прекрасно вооружённые и снаряжённые соединения[45]. Чему способствовала и модель подготовки, и достаточно высокий уровень образования личного состава. В армии этого – обновлённого – Николая II попросту не было ни одного человека, который бы не умел читать-писать-считать. Даже самый что ни на есть затрапезный солдатик. А все флаг-офицеры[46] поголовно имели высшее образование, да не в области изящных искусств, а либо техническое, либо профильное – военное.
Сухопутных войск Имперской гвардии к началу войны насчитывалось около трёхсот тысяч. Ещё порядка одного миллиона ста тысяч должно было находиться в Имперском резерве после мобилизации. Немного. Совсем немного, если сравнивать с противником в лоб, пересчитывая солдатиков по головам. Ведь Германская Империя имела армию мирного времени порядка восьмисот тысяч, плюс Австро-Венгрия ещё тысяч четыреста. И это – мирного времени. При мобилизации ничто не мешало их «раздуть» до двух, трёх и даже четырёх миллионов совокупно.
На первый взгляд Николай II встал на кривую дорожку, вооружившись провальной стратегией. Но это только на первый и очень приближённый взгляд. Потому как важно не только количество, но и качество этих солдатиков, а также их организация и тактика. Вот тут-то собака и порылась, объясняя уверенность Императора в своём успехе тотальным превосходством над противниками в качественных и организационных компонентах войск. И это преимущество базировалось на трёх китах: выучке, вооружении и логистике.
Личный состав (что Имперского резерва, что – особенно! – Имперской гвардии) обладал отменной выучкой. Не только нижние чины, но и в первую очередь офицерский корпус. Особенно офицеры. Ведь командно-штабные игры, достаточно регулярные учения, жёсткие образовательные цензы и многое другое привели к невероятному росту их профессиональных навыков – как тактического уровня, так и стратегического. Плюс определённый опыт ряда военных кампаний, проведенных Россией за последние двадцать пять лет. И если уровень штабов дивизий, корпусов и армий хоть и обгонял в этом плане немцев, но не критично, то низовая компонента из унтер- и обер-офицеров – на голову превосходила своих «коллег по опасному бизнесу» из стана враг а.
Довольно низкая численность армии позволила её вооружить очень хорошо. По-настоящему. Без оговорок. К началу 1914 года в каждом стрелковом отделении Имперской гвардии имелось по ручному пулемёту в качестве коллективного оружия – от него всё в отделении и вертелось[47]. А на вооружении пехотного взвода всё той же Имперской гвардии
Фразу «Бог на стороне больших батальонов» мы знаем благодаря Наполеону. Но появилась она куда раньше. Ведь ещё Вольтер, умерший, когда Наполеону было лет девять, возразил на неё: «Бог на стороне не больших батальонов, а метких стрелков». Император принципиально старался избегать концепции «больших батальонов» из-за её категорической разрушительности для экономики и социума. Тот же Наполеон оставил Францию после своего окончательного падения в жесточайшем экономическом кризисе и демографической яме.
Такой подход эффективен, когда противника удаётся разгромить достаточно быстро. Например, в Великой Отечественной войне превосходно подготовленные вооружённые силы Германии постепенно «сточились» о менее опытные, но не менее мотивированные и упорные войска СССР, после чего те, набравшись боевого опыта и непрерывно пополняясь через учебные подразделения (даже добровольцев народного ополчения при малейшей возможности направляли на учёбу сроком от месяца до трёх в зависимости от предыдущей военной подготовки, а на фронт отправляли пехоту из гарнизонов, частично заменяемых ополченцами), легко били свежемобилизованные и не имеющие достаточного времени на подготовку (в Германии вследствие ставки только на боевое мастерство уже к началу войны ни в одном роде войск не было существовавших ранее учебных программ продолжительностью менее полугода) силы противника. Николай, зная о таком опыте, сознательно выстраивал свою политику так, чтобы противник оказывался в условиях, позволяющих не затягивать кампанию против него до времени полной его мобилизации, когда слишком возрастает риск подставить специалистов под неумелый, но массированный огонь.
Так в обновлённой России именовались генералы и адмиралы, а не члены их штабов.
В реальной истории немцы пришли к такому решению по опыту Первой мировой войны и нескольких локальных войн. Правда, они сделали ставку на единый пулемёт – приемлемо лёгкий для использования в качестве ручного и в то же время достаточно прочный и жёсткий для огня со станка с хорошими кучностью и – для длинных очередей – жаростойкостью. В СССР единым стал пулемёт Калашникова 1961 года, а пулемёт Дегтярёва 1927 года работал только как ручной (на его основе в 1939 году Дегтярёв создал станковый пулемёт, но тот оказался непригоден для длинных высокотемповых очередей). Малый по сравнению с лентами немецких пулемётов магазин ДП (47 патронов) привёл к меньшей огневой производительности, вследствие чего наши пехотинцы оказались вынуждены вести винтовочный огонь активнее немцев.