Масхара. Частные грузинские хроники (сборник). Анна Бердичевская
красном платье стоит в толпе на проспекте, напротив Дома Советов. Или не она?.. Генрих комкает письмо, швыряет на стол. Срывает с себя штаны и рубаху, открывает дорожную сумку, вываливает на пол содержимое, одевается во что-то относительно чистое и очень мятое, сует бритву в карман куртки, туда же сгребает мелочь, выходит. В комнате, разгромленной, с включенным телевизором, с болтающейся и пищащей телефонной трубкой, по пронизанной солнцем комнате гуляет сквозняк. Письмо Марии на столе шевелится, как живое.
Генрих с мрачной физиономией идет по улице.
В пустой его голове гулко раздается негромкий, тоненький голос Марии:
«Здравствуй, Генрих. Ты, как мне кажется, не станешь читать мое письмо, во всяком случае, не станешь читать его сразу… Но вот же – читаешь…
Моя мамида узнала о тебе. Это ничего, она добрая. Мамида привела свою подругу, которая гадает, как она говорит, по руке и по звездам. Гадалка не стала смотреть мне руку, только спросила, когда ты родился, а я сказала, что не знаю. Я ведь правда не знаю о тебе почти ничего. И знаю всё.
Расставаться с тобой так больно! Но я не нужна здесь, даже тебе.
Гадалка больше не говорила про нас. Она испугалась чего-то. Сказала, что идет Год Змеи, а это особенный год. 1905 – революция, 1917-революция, 1929-голод, 1941-война, 1953-Сталин умер, и мою бабушку выпустили из тюрьмы… а дед-то от неё отрёкся… Все это – Годы Змеи. Вот. Сам понимаешь.
Знаешь, что я подумала?. Год змеи оттого особенный, что и у вас и у нас особо почитают святого Георгия. А ведь он был змееборец! И змея не может этого простить.
Оставайся таким, каким я увидела тебя в Соликамске, тогда все в зале умирали со смеху, а ты был так печален, что я запомнила тебя на всю жизнь. Мне кажется, у нас с тобой было счастье.
Генрих, потея и отдуваясь, идет по городу, видит фонтанчик во дворе, умывается, пьет, вытирается носовым платком, выходит на маленькую площадь возле театра марионеток, садится с краю на скамью небольшого амфитеатра в тени ореха, вытягивает ноги. Перед ним зеленая дверь с бронзовой ручкой, а внизу этой двери еще одна, маленькая дверца.
ГОЛОС МАРИИ: Генрих, зачем это? Зачем дверца в двери? У нас такие для кошек и куриц делают.
ГОЛОС ГЕНРИХА: А эта для кукол. Чтобы могли сходить погулять и вернуться домой.
Мария с Генрихом сидят в театре марионеток, идет спектакль «Сталинградская битва». На крохотной сцене вращается зеленое эмалированное ведро с прорезями окошек. Это поезд, в нем едут куклы, герои спектакля.
Но вот уже это настоящий, не кукольный поезд, в нём едет Мария. Она смотрит в окно, из динамика льется песня, затем раздается голос диктора: «А теперь послушайте новости. В результате государственного переворота резко обострилась ситуация на Таити. В столице страны беспорядки, по сообщениям зарубежных агентств…» слышен треск, и уже другой, женский голос, сообщает: «.. Петр Назаридзе в статье «Клоуны тоже плачут» рассказывает об инциденте в городе Павлодаре. Избит известный артист эстрады, клоун-эксцентрик Генрих Масхарашвили…» Снова треск. Мужской голос возвращается: «.. имеются жертвы среди мирного населения…»
Мария