Масхара. Частные грузинские хроники (сборник). Анна Бердичевская
пальцем, пытаясь обратить внимание сослуживцев.
Генрих в телефонной будке набирает номер.
В пустой комнате звонит оранжевый, похожий на кирпич, телефон. Никто не снимает трубку…
Такси катит по городу. Город такой обветшалый, такой теплый и такой родной, что и смотреть неохота… Слишком, смертельно родной. Вот, наконец, старая улочка ползет в гору, серый дом сталинской постройки.
Генрих открывает бумажник, в нем одна единственная бумажка. Кричит шоферу:
– Стой, приехали! Пятерки хватит?
– Слушай, друг, какая пятерка! Бензина не купишь, в пять раз переплачиваем!
Генрих хлопает по карманам, бренчит мелочью, отдает все бумажки, какие находит, доллары, франки-марки. Величаво сообщает: «Сдачи не надо», идет к обшарпанному подъезду. Он хромает все сильнее. У него как будто иссякают силы. Ноги подкашиваются. Генрих машинально лезет в незапертый почтовый ящик – там пусто. Лифт грохочет.
Слышен поворот ключа, из щели в прихожую бьет свет, дверь приоткрывается, в неё вначале заглядывает, потом входит Генрих. Ставит сумку, и сразу, не раздеваясь, идет к телефону, тому самому, оранжевому, похожему на кирпич. Снимает трубку. Гудит зуммер. Генрих вешает трубку, садится на диван, осматривается.
Двухкомнатная квартира Генриха похожа на номер полу-люкс в гостинице средней руки. На столе в гостиной стоят свежие цветы, рядом стопка газет и журналов, сверху оплаченные телефонные счета…
Звонит телефон. Генрих выжидает несколько секунд, снимает трубку, и все равно молчит.
В трубке женский голос.
– Алло! Алло!..
– Да.
– Генрих, ты приехал…
– А Ия, здравствуй. Я только что вошел. У тебя космическое чутье.
– Что-что?
– Я говорю – нюх у тебя, чутье космическое. Я только что…
– С приездом тебя, Генрих.
– Спасибо. За цветы спасибо. И вообще… – перебирает счета. – За телефон заплатила. Я уж думал его отключили… Как у тебя с деньгами? Я сейчас на мели…
– Что ты, Генрих! Ты лучше загляни в холодильник. Там для тебя сюрприз.
– Угу…
Генрих резко встает и хватается за колено. Сильно хромая идет на кухню, открывает холодильник. Там фрукты, сыр, бутылка коньяка. Возвращается к телефону с бутылкой в руке.
– Ия, родненькая, ты прелесть…
– Я все правильно сделала?
– Да! Только коньяк можно было не ставить в холодильник.
– Ну прости.
– Прощаю. Ты прелесть.
– Если что – позвони. Я дома. Пока.
Короткие гудки. Генрих вешает трубку. Осторожно садится, ставит коньяк на стол, закатывает просторную штанину. На опухшем колене ссадина. Генрих открывает бутылку, наливает коньяк в ладонь, смачивает колено. Морщится от боли, пьет из горлышка. Звонит телефон. Генрих поперхнувшись ставит бутылку, выжидает, осторожно берет трубку.
– Алло.
– Генрих, это опять я. Забыла тебе сказать: среди газет на столе есть письмо. Ты как?
– Я в порядке.
Вешает трубку. Медленно, не поворачивая головы,