Три часа утра. Ирина Минаева
думаешь, почему? – спрашивал её Рожнов с нескрываемым любопытством. – Что в тебе такого особенного?..
Стасенька в ответ недоумевала не менее искренно:
– И чего ты так воображаешь? Ну, у меня хоть волосы красивые, а у тебя?..
– А кто лучше меня в институте-то? Кто? – в свою очередь, удивлялся Рожнов.
Бестактное ржание окружающих, присутствующих при этих милых беседах, ни Стасеньку, ни Вадима не смущало. Даже наоборот, каждый активно старался привлечь их на свою сторону.
– Лор, ну скажи! – взывала к подруге Стасенька. – Что в Рожнове хорошего? Ну, рост… Ну, фигура. И всё!
– Смазливая физиономия, – холодно добавляла справедливая Лора.
– И только-то? – поражался Вадим. – А идеальный характер? Блестящий аналитический ум? Темперамент, в конце концов!
– Чувство юмора, – с готовностью подсказывал Вайнберг.
С чувством юмора у Вадима было всё в порядке, но в том ничем особо не примечательном кафе, куда они со Стасенькой заскочили в воскресенье, ему стало совсем не до смеха, когда она вдруг поправила локоны и заявила, что в кино не пойдёт, потому что здесь «просто обалденно».
Вадим тут же развернулся на девяносто градусов и устремил взгляд на эстраду. Сначала никакой опасности с той стороны он не почуял. Музыкантов было пятеро, все вроде обыкновенные. Они бестолково слонялись по сцене, бренчали что-то невразумительное, проверяя звучание инструментов, перебрасывались отрывочными, непонятными фразами.
Но потом они заиграли, а один, в белых штанах, запел – причём, по-английски. Произношение у него было довольно приличное, а песня – какая-то странная, вызывающе нежная, или это он пел её так?..
Рожнов снова повернулся к столу. Стасенька сидела неподвижно с надкушенным пирожным в руке. К большому своему удивлению, Вадим почувствовал, что любимая сливочная «корзиночка» тоже почему-то застревает у него в горле.
Под такую музыку много чего можно было делать, но жевать – практически не получалось. Осознав это, Вадим обратился к Стасеньке с конкретным предложением:
– Потанцуем, что ли?
– Тихо, не мешай! – отмахнулась она.
Через несколько минут, всего после двух бокалов шампанского, Стасенька наконец-то повернулась к Вадиму и отчетливо произнесла буквально следующее:
– Он похож на тёплый ветер.
Вадим моргнул два раза, осмысливая это странное заявление.
– На ветер, но тёплый! – добавила Стасенька таким тоном, будто ей возражали.
– Детка, ты перед шампанским ещё, что ли, чего хлебнула? – заботливо спросил Рожнов.
– Прекрати! – буркнула Стасенька, но было похоже, что это так, – когда музыканты вскоре ушли на перерыв, она откинулась на спинку кресла и, глядя в потолок блестящими глазами, начала выдавать ему такие вещи:
– Знаешь, Дымочек… ты, конечно, хорош во всех отношениях… а в постели – так очень даже хорош… но любовь – это, оказывается, совсем другое…
– Вполне