Блудное художество. Далия Трускиновская
приговаривая:
– И кто ж тебя, дурочку, по солнцепеку-то гонял? Нет чтобы в тенечке посидеть! Непременно тебе было под солнце подставиться. Этот вешний загар – самый опасный! Терпи! Дня за два твой загар сойдет, как не бывало, опять будешь беленькая. И запомни – средство еще от лишая хорошо.
Яшка присел на завалинку и подставил лицо под солнечные лучи. Он бы и не против был немного оживить физиономию румянцем, но кожа как была белой – так белой и оставалась, на зависть иному щеголю, который изводит на деревенскую свою краснощекую образину фунт пудры, придавая ей томную бледность.
Наконец ему надоело слушать Марфину речь о тайнах женской красоты.
– Марфа Ивановна! – позвал он. – Тут тебе кавалер некоторый кланяется!
Марфа выглянула в окошко.
– Ах, это ты, Скес? Погоди, сейчас выйду.
Яшка не был столь подозрителен, как Архаров, и в нежелании Марфы пускать себя в дом углядел разве только то давнее воспоминание о серебряной ложке. Однако до сей поры она Скеса в дом впускала – и ничего… что же у нее там за сокровища, кроме обгорелой купчихи?..
Пока Марфа накидывала шаль и выходила на крыльцо, Яшка заглянул в окошко уже основательнее.
Купчиха, укутанная в пудромантель, сидела зажмурившись и запрокинувшись, чтобы снадобье не стекло с личика. А на столе, где могли бы лежать на виду сокровища, Яшка увидел ряд грязных кофейных чашек и блюдец, как будто Марфа угощала кофеем роту гвардейцев.
Сводня имела множество недостатков, но вот одно достоинство известно было всем соседям: она не терпела беспорядка и грязной посуды. Мало того, что чашки с блюдцами стояли немытые, – так еще Марфа не постыдилась явить свое неряшество гостье. А ведь купчиха непременно разнесет, что старая сводня принимала ее в неприбранной кухне.
Стало быть, этой дуре Марфа не стесняется показывать грязную посуду, а полицейскому – не желает?
Следующий Яшкин вопрос был: да на кого ж это она извела столько кофея?
Дверь скрипнула, и Яшка-Скес стоял у крыльца раньше, чем она отворилась окончательно.
– С чем пожаловал? – спросила Марфа.
– Господин Архаров спросить велел, не слыхала ли чего…
И Яшка изложил историю о похищенном французском сервизе.
– Сам золотой, ручки красные? – переспросила Марфа. – С этим – не ко мне, это графьям и князьям предлагать станут.
– Господин Архаров велел спросить – я и спрашиваю. Ты во многие дома вхожа, глядишь, чего разведаешь, – уважительно сказал Яшка. – Кваском не угостишь ли?
Квасу ему не хотелось, а хотелось понять, что за кофепитие устроила Марфа и куда подевались ее многочисленные гости. Вряд ли немытая посуда стояла тут со вчерашнего вечера.
– Наташка! – крикнула Марфа, обернувшись. – Квасу ковш неси!
Девчонка вышла из сеней – и тут-то невозмутимая Яшкина рожа наконец ожила, рот приоткрылся.
Он не видел Наташку почитай что всю зиму – а она за это время так расцвела и похорошела,