Возьми меня с собою в ад. Мария Керчина
слушаешь? Зачем ты рассказала в школе о Насте?
Вопрос меня не удивил: о ней ведь болтали весь день, а некоторые мои педагоги отличаются особой участливостью, чаще всего в тех вопросах, которые их совершенно не касаются.
––Я ничего никому не говорила. С чего ты так решила?
––Мне твоя классная руководительница звонила, расспрашивала. Откуда она могла узнать, если ты не разболтала?
––Нас Анька Макеева с матерью видели, когда я Настю в дом тащила. Её мать работает в полиции или ФСИНе, точно не помню, она должна знать Настю, так что поделилась с дочкой. А та пустила слух на всю школу.
––А ты не могла закрыть калитку прежде, чем её тащить?
––У меня на глазах сестра умирала, как-то не до этого было.
––Тон смени! – Вмешался Валера. – С матерью говоришь, а не с шалавами из подворотни.
Я попыталась пропустить мимо ушей неуместное замечание отчима, но уже закипала.
––В чём дело, мам?
––А ты сама как думаешь? Тебе приятно, что вся школа знает, кто твоя сестра?
––Ни один человек не знает, кто моя сестра. А на школу и их мнения мне плевать с высокой колокольни.
––Ага, царевна выискалась! Все шваль, а она великая! – Снова промычал отчим набитым ртом.
Я перевела взгляд с мамы на Валеру. Он был отвратителен. Полный, раскрасневшийся, вспотевший от горячей еды, он поглощал макароны, наматывая на вилку столько, сколько было возможно, и засовывал этот огромный кокон в рот. Вся область около рта была в жире и кетчупе, свободной рукой он держал кружку пива, которую тоже успел испачкать ртом и пальцами. Валера всегда очень жадно ел. Даже было сложно сказать, что он ест: он именно жрал. Казалось, если взять из его тарелки еду и бросить на пол, он зарычит, упадёт на четвереньки и начнёт жрать с пола, скалясь на проходящих мимо.
––Вот Валера прав, как всегда. – Продолжила мать. – Ты к людям поуважительнее относись. Они не отбросы какие-нибудь, чтобы плевать на их мнения. Не надо мировоззрение сестры перенимать, она неудачный пример для подражания.
––По-моему, очень удачный.
Мама вылупила на меня возмущённо-удивлённые глаза. Я чувствовала, как под столом начинают трястись мои руки. Я буквально давилась тем комом слов, которым хотела запулить и в мать, и в отчима.
––Узнали, и что дальше? Почему ты так реагируешь? – Выдавила я из себя.
––Действительно, что такого? У меня же дочь бизнесвумен, успешная дама, замужем, с ребёнком! Почему бы и не гордиться? Это какое же позорище! Я надеялась, никто не узнает. Мне как людям в глаза смотреть? Ославила меня дочурка, ничего не скажешь! Всю жизнь от неё одни беды!
––Каким людям-то ты в глаза собралась смотреть?
––Да всем! Нас весь город знает! Теперь будут говорить, что я – мать зечки! Чудесно!
––И что, в этом городе есть люди? Ни одного не видела, за всю свою жизнь.
Мама хотела что-то ответить, но у неё зазвонил телефон, и отошла к плите поговорить. Это были продавцы