Забытая тайна. Елена Петрова
готово, сейчас, сейчас, – накладывал кашу в тарелку запыхавшийся Иваныч.
– Сам-то поешь, – позвал Арсений.
– Какая еда, у меня еще уйма дел, – ответил дядька.
Арсений спокойно ел гречневую кашу, размазню со шкварками, такую, как готовят в деревнях. Он привык к доброму рассудительному мужику, который каждый раз тревожно ждал приезда старшего хозяина. Это было забавно и смешно – всегда уравновешенный и спокойный, Иваныч превращался в суетливого, заикающегося старика. Хозяина побаивались все, особенно дядька, он просто трепетал от одной мысли, что тот останется недоволен его службой, а пойти ему было некуда, да и оставлять Арсения на чужих людей было жаль.
Юноша доел кашу и, стараясь не мешать Иванычу, направился на летнюю веранду. Было около одиннадцати часов. Солнце поднялось над старыми вязами, освещая каменные дорожки. Свежий утренний ветерок доносил из парка ароматы летних цветов, залетные птахи весело щебетали, перескакивая с ветки на ветку. Арсений достал с полки банку с зерном (Иваныч всегда припасал пшеничку для птиц) и через распахнутое окно насыпал корм. Птицы привычно слетелись к завтраку. Обгоняя и перескакивая одна другую, они жадно уничтожали утреннее лакомство. Арсений наблюдал за трапезой маленьких певуний, тревога понемногу отступала, уступая место ожиданию. Юноша задумался, взгляд его остановился, он как будто погрузился в транс, душа замерла, сердце забилось медленней, он сидел неподвижно, словно статуя, созданная гениальным мастером. Так тянулись секунды, минуты, а он все сидел, его веки не смыкались, взгляд был устремлен куда-то в недоступную даль.
– Арсений! – окликнул его дядька.
– Да, – Арсений вздрогнул всем телом и обернулся.
– Вы чего это, я аж испугался, где вы сейчас были?
– Все в порядке, помоги мне спуститься со ступенек, – попросил Арсений, подъезжая к краю большого каменного крыльца.
– Иду, – ответил дядька торопливо.
Иваныч привычным движением развернул коляску, и, помогая себе ногой, начал стаскивать ее.
– Куда это вы собрались, неужто позаниматься? – одобрительно расспрашивал Иваныч.
– Нет, поеду прогуляюсь к центральным воротам, открою засовы, ты же говорил, что отец приедет. Чтобы тебе не отвлекаться от трудов праведных, я сам, – улыбнулся юноша, устраиваясь на коляске поудобней.
– Ладно, езжайте, да осторожней там, – глядя молодому хозяину вслед, сказал Иваныч.
«Скучает, а этот старый „барон“ хоть бы когда вспомнил про парня да спросил о нем, только бумажки его интересуют. А он вот, гляди, ворота ему открывать поехал», – с горечью рассуждал дядька, провожая Арсения взглядом.
Арсений ловко управлял коляской, по пути он рассматривал окрестности: люпины и ароматные пионы буйно цвели по краю дорожки, сорванные ветром нежные розовые лепестки, еще совсем свежие, сплошь усыпали каменные плиты. Арсений загреб шелковую массу в горсть и поднес к лицу, вдыхая