Повитель. Галина Прудникова
пных полей царица,
Где свеж рассвет и где закат багров.
Судьбе поклон, что довелось родиться
В краю шальных порывистых ветров,
В июльский зной вдыхать бальзам полезный,
Сушить траву в тени на чердаке
И пить отвар от множества болезней
На кипяченном сладком молоке.
Мохнатых листьев трепет серебристый —
Полынный край, мой милый отчий дом,
Могил отца и брата обелиски,
Что на погосте за родным селом.
Уроки жизни, словно Божья милость,
В бескрайнем небе клином журавли…
Не у тебя ль, полынь, я научилась
Держать удар, согнувшись до земли?
Я говорю о том не позы ради,
Не ради сладких, пафосных речей…
Полынь, полынь, свои седые пряди
Даю на откуп мудрости твоей…
ПОВИТЕЛЬ
Расплелась повитель в огороде —
одолела созревший чеснок.
Серафима неслабая, вроде,
но она абсолютно не против,
чтобы кто-то пришел да помог.
А помощников нет – одинока.
Но не станет на долю пенять —
ни всерьёз, ни шутя ненароком…
Суетится поодаль сорока
да мяукает кот у плетня.
Все порывы подсобной бригады —
стрекотать и валяться в тени.
Серафиме работа – в награду,
ей большого богатства не надо —
были б смыслом наполнены дни.
У межи развесёлая Зойка:
«Приходи, пирожков напеку!
Испытаем, крепка ли настойка».
«Ишь, забыла, как прыгала в койку
к мужику моему, ходоку.
А теперь – дорогая подруга!
И надёжней ещё поискать!»
…Солнце золотом чертит по кругу.
Повитель и цепка, и упруга;
зелена, словно вдовья тоска.
Третий год муженёк на погосте.
По усопшему память светла…
На душе ни печали, ни злости.
И пойдёт Серафимушка в гости
к той, которой волосья рвала.
Опрокинут по паре стаканов,
самогон пирожком закусив,
«Шёл казак на побывку…» – затянут,
и по старой традиции станут
друг у дружки прощенья просить —
за подлянку, за драные патлы,
за измазанный дёгтем забор,
за года, что ушли безвозвратно…
Будет литься, немного невнятный,
двух заклятых подруг разговор.
Посиделки закончатся поздно.
Выйдет на небо месяц немой,
поплывёт в тишине коматозной,
и провиснут досужие звёзды,
провожая «гулёну» домой.
Всполошится ночная кукушка —
напророчит спросонья лет сто.
Усмехнётся казачка: «Болтушка…»
И совьётся на стылой подушке
вдовий сон повителью густой.
ЗВЕЗДОЧЁТ
Он каждый день приходит в парк. Он хмур и неопрятен.
Известный в прошлом звездочёт, угрюм и одинок.
Когда-то бывший модным плащ пестрит плеядой пятен.
Астролог всем ваял судьбу – себе сложить не смог.
Пойдёт по Млечному пути. Когда-нибудь. Не скоро…
Увязнет в зыбком молоке подол его одежд.
Затихнут где-то позади пустые разговоры,
Исчезнет боль земных потерь, несбывшихся надежд.
Ворсистым нежным лоскутом космического плюша —
На грешно-праведной земле не водится такой —
Запеленают небеса родившуюся душу,
И вспыхнет звездочкой душа, и обретет покой.
За работой, за ночными сменами
прозевала собственную дочь —
суицид со вспоротыми венами,
роды, блуд, побег из дома прочь.
Выжил внучек, даром недоношенный —
радовал сноровкой и умом.
Только одиночество непрошено
просочилось в старый бабкин дом.
Всё хозяйство – две несушки курицы.
Хоть одно, но каждый день, яйцо.
Двор зарос – осот на солнце жмурится.
Покосилось