Когево. Светлана Мурси-Гудёж
вы уверены, что мы отправим их на верное замерзание? – спросил Будулаев. – И кого это – «их»? Речь идет всего об одном представителе семейства тукановых, с непосредственным участием которого нами будет произведено за-ту-ка-нивание заповедника Когевского Эллипса.
– То есть как?
Диалог все больше напоминал дуэль. Как будто двое вступили в поединок, а всех остальных не было в этом заставленном кабинете с аккуратно разложенными стопочками хлама.
– Речь идет об одном самце тукана. Мы его уже осметили. Вполне укладываемся в бюджет юбилейного торжества. Чтобы вывести заповедник Когевского Эллипса на мировой уровень, нужно поселить в нем представителя фауны, известного в мировом масштабе. И осветить этот факт в центральных СМИ.
Мы затуканим заповедник, затем проверим реакцию Когевского Эллипса. И все это в рамках бюджета. Понаблюдаем за происходящим. Тукан вполне может обрус…, я хотел сказать, приспособиться к… ак… акклиматизироваться… в трансформабельном пространстве Когевского Эллипса. Самые странные существа здесь приспосабливаются и начинают жить полноценной жизнью. Те же прочие. У людей ноги отрастают. Руки исчезают. Не надо так на меня смотреть, коллеги. Вы прекрасно знаете, что факты эти у нас задокументированы. За-ту-ка-ниванию дан ход! Берите в разработку!
§§§
Пока шла перепалка, я украдкой рассматривал новых коллег. Вчера Масенька рысью провела меня по нескольким кабинетам. Внутри здание Института оказалось огромным, полным закоулков и нескончаемых коридоров.
Как часто бывает, когда тебя знакомят с большим числом людей, ни с чем для тебя не ассоциирующихся, ты не в состоянии никого запомнить поименно. Были какие-то девицы в разноцветных свитерах, говорунья в квадратных очках и угловатый сутулый мужик, похожий на ходячую виселицу.
Напротив меня, на западном берегу эпоксидного озера, сидела иссохшая дама неопределенного возраста, закутанная в вязаный кардиган мышиного цвета.
Минуточку… они тут все неопределенного возраста. Когда Будулаев еще раз представил меня перед совещанием, он подчеркнул, что «здесь собрались ближайшие соратники Александра Ивановича, стоявшие у истоков Института».
Если Институт праздновал 50-летие, то на момент основания им должно было быть не меньше 20 или 30.
Меж тем никто из сидевших за столом не выглядел старше 50. Седина на висках и изрядная проплешина Будулаева тянули на 55, но никак не на 80.
В числе первоочередных задач я поставил себе посмотреть на таинственного Александра Ивановича, надеясь по возрасту директора получить ответ на смутивший меня вопрос.
Вот эта, рептильная дама, вроде бы Стелла Анатольевна, с непроизносимой и не запоминаемой фамилией. Выражение лица, как будто у неё подрезали кошелек в трамвае. Вчера я даже пытался записать её фамилию на обрывке упаковки крекеров по горячим следам.
Она зашла в кабинет Будулаева, когда я собрался из него выйти. «Наш главный человек», – говорил