Окопов. Счастье на предъявителя. Сергей Владимирович Карнеев
передала Вадиму, вышла в кухню.
– Да вы что! – воскликнул тот, разглядывая бутылку. – Такую вещь на этого переводить? Проще ничего нет?
– Нет. Нет времени. Пусть подавится! – сказал Юрий.
– Гы, гы, гы, – засмеялся Вадим и подошел к распластанному телу.
Он присел на корточки, схватил Николая Анатольевича за ворот плаща, приподнял, уперся коленкой в спину, больно заломил назад руки и взял в захват мертвой хваткой. Володя уселся лежащему на колени, одной рукой вцепился в нижнюю челюсть, другой надавил на лоб, запрокидывая голову. Юрий открыл бутылку и поднес горлышко к губам лежащего. Николай Анатольевич успел разглядеть название на черной этикетке «Camus X.O.» «Знакомая вещь. Из моих запасов», – подумал он. Сдавили пальцами челюсть у основания, рот открылся и туда с бульканьем полилось. Николай Анатольевич любил коньяк, но не до такой степени, чтобы пить насильно и в подобной компании. Поэтому он дергался, языком выталкивал попадавшую в рот жидкость, стараясь стиснуть зубы.
– Не хочешь пить, тварь? – Юрий, перестал лить. – Такой хорошей вещью брезгуешь… Да куда ты денешься?!… Вова, поджарь его! Только немного.
Послышался треск и опять страшная боль, судороги. Но длилось это недолго. Сознания не терял. Лишь немного помутилось в единственном открытом глазу. Потом боль стала уходить, но тело продолжало еще дергаться приступами конвульсии. Ему опять открыли рот и продолжили вливать коньяк. На этот раз он не сопротивлялся. Проглатывал все. А мерзавец Юрий приговаривал при этом:
– Ну как? Вкусно ведь? Да? Пить не хотел… Сейчас выпьем за маму… Умница. Теперь за папу… Вот лапонька. Хороший мальчик.
Вливание коньяка продолжалось до тех пор, пока у Николая Анатольевича не стали появляться явные позывы к рвоте.
– Хватит, – сказал Володя, – а то он все выблюет.
– И ладно. Почти всю уговорил, – Юрий, убрал бутылку. – Теперь все. Тащите это отсюда!
Его подхватили под руки, подняли и поволокли к выходу. С заплетающимися ногами, собрав последние силы, он с мычанием вырвал одну руку, пытался освободить другую. Опять смешок: «Гы, гы, гы», и голос Юрия: «Напился – веди себя прилично!» Какая-то возня и опять его голос: «Стой! Не бей! Дай мне напоследок!»
И снова треск, и снова страшная судорожная боль, и… провал.
Он очнулся также внезапно, как и после первого электрошока. Темно, тесно, неудобно, трясет, слышен шум мотора и очень тихо музыка. Он лежал на боку, в неудобной позе с поджатыми, раскоряченными ногами. Пахло резиной. Руки свободны, но какие-то вялые, бессильные. Он с трудом поднял левую, и уперся в холодный металл. Опустил – снизу что-то вроде ковра с коротким ворсом. Нащупал протектор покрышки колеса.
«Я в багажнике, – подумал он. – И куда меня?»
Страшно не было. Все, что произошло за последние полчаса еще не успел переварить. Сейчас его куда-то везли. А куда – неизвестно. Он помнил, что были злодеи в его доме во главе с его собственным юристом. Была теща, бросающая в лицо напраслину. Была жена,