Алое Пламя. Мария Руднева
Эшиа отвечал на это:
– Любезный господин мой Айнар, я почту за великую честь принять такой подарок и с нетерпением жду этого момента.
А царевичи Эймир и Хайет, хоть и молчали почтительно, не смея присоединиться к разговору отца с высоким гостем, тоже ждали с нетерпением. Потому как очень редко пиршества при дворе царя Айнара сопровождались танцами, и поводом для них было только большое торжество. И только царевич Ардлет оставался спокоен. Пожалуй, вздумай кто вглядеться попристальнее в его черты, то отметил бы некоторое напряжение в его облике: слишком прям был его стан, слишком цепок и внимателен взгляд. Однако с губ его не сходила прелестная улыбка, а движения были так же мягки и плавны.
По жесту царя Айнара слуги распахнули тяжелые бархатные занавеси цвета спелого граната, которые закрывали вход в пиршественную залу. Запели скрипки, зазвучали барабаны, влилась в мелодию длинная тростниковая флейта… С первыми звуками пронзительной чистой музыки в зал шагнули танцоры.
Шесть юношей с лицами, едва прикрытыми разноцветным шелком, со смоляными волосами, украшенными золотом и драгоценными камнями, неслышно ступали по мраморному полу маленькими ступнями в бархатных туфлях. Их руки с лебединой грацией изгибались, послушные сложной мелодии, звенели браслеты, оплетающие тонкие запястья, шелестел шелк, ниспадающий с плеч. Трепетали ресницы, тени ложились на тонкие крылья ключиц, когда тела их низвергались, подобно водопадам, и возносились, подобно стремящимся к небесам стройным кипарисам. Плавность их движений завораживала, и царь Эшиа невольно подумал, что подобной красоты он, пожалуй, не встречал никогда в своих странствиях, а ведь немало диковин довелось ему повидать. Шестеро танцоров двигались в едином ритме, едином порыве, зачаровывая, завлекая.
Царь Айнар, видя, как восхищен царь Эшиа, улыбнулся и сказал, наклонившись близко к гостю:
– Это еще не все, что мы приготовили для тебя, господин мой Эшиа. Смотри же…
Музыка изменилась. Флейта зазвучала громче, торжественнее, словно предвещая явление царя перед народом. Шестеро танцоров взвились в одном стремительном движении – и бросились врассыпную, замерли, изогнувшись, а посреди мраморного зала оказался наложник в изумрудном шелке и бархате. Его огромные темные глаза с таящейся в глубине искрой смотрели на гостя прямо и словно бы с вызовом. Прямые волосы ниспадали по плечам и спине под тяжестью изумрудов и серебряных нитей, вплетенных в них. Лицо его было скрыто зеленой тканью, но любой, лишь раз взглянув на безупречную линию лба, на изысканный полет бровей, на густую занавесь черных, как смоль, ресниц, на очаровательные раковины ушей, украшенных тяжелыми серьгами, не смог бы отрицать, что прекраснее этого юноши нет существа ни среди людей, ни среди ифритов. Наложник замер, замерла и музыка – лишь для того, чтобы через мгновение зазвучать вновь. Изящная нога ударила в пол, руки взлетели, взметнулось расшитое колокольцами покрывало, и царь Эшиа