Путешествие по жизни. Письма другу. Наталья Казимировская
год. Родители предприняли серьёзный шаг на пути моей легализации, разменяв нашу шикарную витебскую квартиру на более скромную в том же Витебске и на одну комнату в двухкомнатной квартире в Ленинграде. Так я стала обладательницей жилья в 15 квадратных метров 90 сантиметров в коммунальной квартире на Московском проспекте у метро «Электросила». Почему я так хорошо помню эти цифры? Потому что, прожив много лет в этой комнате, сначала одна, потом с мужем, а потом и с ребёнком, я не могла встать на очередь для расширения жилплощади именно из-за этих «лишних» 90 сантиметров. Но поначалу это жильё представлялось мне роскошным! И по неопытности своей и родительской я не задумывалась, какого соседа предложила мне судьба. А сосед у меня был примечательнейший! Когда-то, по-моему, сразу после войны, двое мальчишек-братьев играли на какой-то свалке и нашли клад. Они сдали его государству и в благодарность получили двухкомнатную квартиру в сталинском доме на Московском проспекте, где и жили с тех пор всю жизнь, каждый в своей комнате, каждый со своей семьёй, пока один из них путём сложного многоступенчатого обмена, в котором были замешаны и мы, переехал куда-то на Север, а я оказалась в этой квартире. Во второй комнате продолжал жить второй брат, окончательно спившийся бывший «передовик производства» (об истории с кладом и о «передовике» я узнала из старого журнала, торжественно продемонстрированного мне Борисом-соседом в начале нашего знакомства). Это был тихий алкоголик, промышлявший тем, что сдавал свою комнату парочкам для почасовых любовных утех за бутылку или мелкие деньги. Рядом был рынок с кавказскими «джигитами» – таким образом, клиентура не переводилась. Сначала я не очень это понимала, так как редко бывала дома. Но в какой-то момент, застав некую парочку в нашей общей ванной, начала «врубаться» в происходящее. И с этого момента объявила своему соседу «войну». Ситуация «на фронте» развивалась с переменным успехом. Заходя в квартиру, я сначала просовывала с лестничной площадки руку в наш общий коридор, дотягивалась до выключателя и зажигала свет, чтобы окинуть взглядом пространство. В моё отсутствие здесь явно происходили оргии, но к моему приходу весёлые компании забирались в комнату Бориса, и, если по вечерам шум из его комнаты достигал моих ушей, то я, не вставая с постели, нагибалась за домашними тапками и изо всей силы швыряла их в смежную стенку. Не знаю, как я не боялась никого и ничего, чувствуя в себе внутреннюю силу и собственную правоту. Надо сказать, что и дом наш, и огромный двор, объединяющий множество сталинских домов, был совершенно пролетарский со всеми вытекающими отсюда последствиями. Масса таких же алкоголиков, как мой сосед, криминального вида компании, тусующиеся днями и ночами в нашем дворе… Меня, по рассказам моего соседа, эти люди уважали и говорили Борису: «Вон твоя актриса идёт». Это не помешало им в один прекрасный день обокрасть меня, вытащив из шкафа в нашем коридоре, кроме всего прочего, единственное моё зимнее пальто и любимые сапоги-чулки. Потом один из них, позвонив в