Проигрыш гарантирован правилами игры. Наталья Викторовна Лозова
в данный момент ее же и спасает, замедленное деление клеток на дает раку распространяться по организму с высокой скоростью. Ей нужно только обезболивание, а в январе мы сделаем полное обследование и подберем оптимальную тактику лечения. Простите, мы переполнены и не имеем возможности ее разместить.
Мы опять в машине и долго едем по пустынным предновогодним улицам города, затерянного в Сибири, до очередной цели – комплекса высоток, окруженных забором – областной больницы. Ровно в четверть восьмого мы переступили порог этого не гостеприимного учреждения.
Помещение приемного отделения вызывающе контрастировало с предыдущим. Нищета. Стены непонятного, давящего сине-зеленого цвета. Зеленая краска использовалась для камуфлирования военной техники и окрашивания пассажирских вагонов на железной дороге. Синий цвет применяли на автомобильных заводах – красили кабины грузовиков ЗИЛ и ГАЗ. В военной промышленности деньги никогда не считали, в результате после войны на складах осталось великое множество банок с этими красками. Креативный ум послевоенных менеджеров и сотворил этот непередаваемый оттенок путем смешивания содержимого двух банок и окрашивания им жилых и бытовых помещений. Я задаю себе один-единственный вопрос: "Неужели эта краска до сих пор не кончилась?” Она вызывает у меня стойкий рвотный рефлекс еще с детства. К тому же в приемном отделении была убогая мебель из дерматина и железа.
Третий осмотр врача, после которого мы еще какое-то время ожидали решения – примут больную и корчащуюся от боли женщину или нет. Мама прилегла на одну из жалких лежанок в обшарпанной палате. Она устала и задремала, а я залипала в соцсетях, просматривая какие-то желтые новости. Затем она проснулась и методично, со знанием дела начала капать на мой измотанный мозг.
– Сходи, узнай, когда они меня положат…
– Что они решили?…
И тому подобное.
Ее нервное напряжение переросло в болевые ощущения, и у меня не осталось выбора, я пошла через коридор просить ее обезболить
Медицинский персонал располагался в отдельном помещении, из которого меня выставили. Как бы "вежливо" попросили подождать за дверью. Но я была счастлива остаться в коридоре, потому что не намерена была показывать маме свой страх. Ей требуются силы для борьбы со смертельным недугом, и моя расстроенная рожа (вместо счастливого и веселого празднования Нового года нам выпало хождение по мукам) вызвала бы у нее тревогу и волнение. Ей это сейчас не нужно.
Аллилуйя! Недолгий консилиум все-таки принял решение поставить маме укол обезболивающего.
Я повела ее, шатающуюся и слабую, в процедурный кабинет. В приемном отделении областной больницы не было инвалидных колясок: больные обязаны ходить на своих ногах, либо перемещаться на каталках – третьего не дано.
После укола мама опять затихла и уснула. А я уже слушала какую-то попсовую музыку. Я чувствовала дикую усталость и мечтала об отдыхе, но расслабиться в той обстановке не представлялось возможным.
Наконец я услышала приближающийся