Неособенная мама. Светлана Рябченко
шов и когда домой отпустят.
Шаркая тапочками, как старушка, я вернулась в палату. Минут через 20 пришел детский врач. Мои глаза с беспокойством всматривались в его невозмутимое лицо: что же скажет.
– Здравствуйте, меня зовут Волков Владислав Андреевич, я врач-неонатолог. Я принимал вашего ребеночка. Знаете, роды были сложные, мальчик родился с обвитием пуповиной, с асфиксией. У него была гипоксия, он почти не дышал. По шкале Апгар на 3 балла.
Асфиксия, гипоксия, Апгар – слова проскальзывали мимо, как пущенные нетвердой рукой шарики из рогатки, не попадая в меня и не задерживаясь в сознании.
– С сыном моим что? Как он?
– Сейчас он находится в ПИТе1, все под контролем. Ему уже лучше, но принести его пока невозможно. Очень беспокойный. Ему дают все необходимые лекарства, чтобы снизить внутричерепное давление. Вы сможете его увидеть попозже. Скажете медсестре, она вас проводит.
Сил отвечать не было. Эмоций тоже. Запоздалое облегчение затопило мое тело. Живой.
Я увидела его через несколько часов, после обеда. Я не слышала своих шагов из-за громкого стука сердца. Тук-тук-тук. Как сваи вбивался в мое сознание звук моей же крови, текущей по венам и артериям. «Какой он будет? Что я почувствую? Узнаю ли, ведь я его не видела во время рождения».
В ПИТе, возле большого окна, обращенного в коридор, стояла люлька на высоких ножках. Два спеленутых по рукам и ногам свертка лежали в ряд. Было тихо. Я посмотрела через стекло.
Только годы спустя, разбираясь в своих чувствах к сыну, я поняла, что в тот момент ничего не почувствовала. Ни еканья в сердце, ни нежности, ни беспокойства. Ничего. Чувство вины уже тогда прокралось в мою душу и легло тонким слоем. Оно как будто знало, что не будет одиноким, последующие слои плотно заполнят пространство и не дадут другим чувствам места. Прочь! Здесь мой дом!
Один из младенцев был смуглым с густыми черными волосами, худенький и какой-то мелкий. Второй – с крупной головой, внушительными щеками и редкой порослью на голове. «Видимо, этот мой. Метод исключения меня редко подводит. Не похож совсем на меня. Хм, а что я ожидала? Что двухдневный ребенок будет моим отражением в зеркале? Наивная чукотская девочка».
Я видела других девушек, когда проходила мимо палат интенсивной терапии. Они стояли и плакали, явственно переживая за своих малышей. Почему же я ничего не чувствовала? Как будто это кто-то чужой лежит там рядом, за стеклом. Столько воспето в песнях и написано в книгах об этой безусловной материнской любви, что я разозлилась на себя. «Эй, очнись! Ты бесчувственная! Ты должна с самого первого взгляда полюбить этого ребенка!» Тишина.
Когда навешиваешь слишком большие ожидания на какие-то события в своей жизни, очень больно потом осознавать их крах. Много мемов гуляет по сети, где сравниваются две картинки: ожидание и реальность. Смотришь – смеешься от души, а когда происходит на самом деле, то первая реакция – злость, обида
ПИТ – палата интенсивной терапии (здесь и далее примечания автора)