Последняя иллюзия. Айзек Алиев
местной детворе свободно бегать и играть. Народу было много, все были бедны, но жили честно и весело. Отдельные неприятности случались разве что на бытовой почве – между соседями или пьяным мужем и неверной женой, что ни в коей мере не омрачало общей радужной атмосферы.
Местная детвора обожала носиться по двору, по всем балконам и даже по крыше. Сердитые тёти и дяди вечно ворчали вслед шумным и счастливым сорванцам.
Среди них были неразлучные друзья – Рафик, Армен, Володя и Иосиф. Все они родились здесь и начали дружить с тех пор, как научились ходить и говорить. Для Баку такие компании вообще были очень характерны – весь город слыл суперинтернациональным. Старое поколение советских людей наверняка помнит бытование такой странной нации, как «бакинцы», хотя в те времена никто не задумывался над понятиями «нация» и «национальность». Всё было общим, советским.
Во дворе четырёх друзей-малышей прозвали «мушкетёрами».
– Вон, мушкетёры идут! – кричали им вслед младшие ребята.
Друзья ходили в школу, расположенную поблизости от дома, и учились в одном классе. Как водится, здесь тоже были «элитные» группки из четырёх-пяти девчонок и мальчишек. Разумеется, «мушкетёры» тоже входили в одну из них и верховодили всем классом. Мальчики ухаживали за девочками из «элиты», а все остальные, «простые» одноклассницы плакали из-за мальчишечьих выходок. Обычно после выбора объекта травли начинались садистские сценки с присущей детям неосознанной жестокостью.
Одной из таких жертв «мушкетёров» стала девочка по имени Надя. Ребята звали её Надюшей-Свинюшей, потому что в свои двенадцать лет это была довольно крупная и толстая девочка, в сравнении с которой друзья казались птенчиками. Она была на голову выше их и в два раза шире. Просто гора белого мяса. Лицо её напоминало откормленное рыльце молоденького поросёнка. Поразительное сходство с этим животным усиливали форма носа, сильно приплюснутого и вздёрнутого кверху, налитые кровью маленькие пухлые губки; толстые, как будто всегда набитые снедью, щёчки, а также почти абсолютно круглой формы голова, которую венчали два красных бантика, напоминающие два торчащих уха. Улыбка обнажала её крупные, белые, кривоватые зубки. Надя, видимо, страдала какой-то сексуальной патологией. Она, как наркоман, в свои юные годы нуждалась в прикосновениях мальчишечьих рук и не по-детски млела от их ласк. Обнаружив у Надюшки подобные наклонности, мальчики буквально каждую перемену посвящали ей. Пять или шесть ребят, как разъярённые псы, накидывались на девочку, играющую роль раненого и затравленного зверька, и оттесняли её в дальний угол класса. Там они облепляли её со всех сторон. Всё это сопровождалось криками и воплями, Надя дико кусалась и сопротивлялась как могла. Если ей удавалось сбросить мальчишек с себя, как щенят, то начиналась бешеная травля. В итоге Надю зажимали за вешалкой у задней стены. Вешалка просто надрывалась под тяжестью верхней одежды учеников, а когда за неё втискивалось