Дальнобойщики. Андрей Воронин
с новой силой, повторился: молоток палача опустился на коленную чашечку другой ноги. Теперь удар был намного мощнее. Кость хрустнула.
Пленник потерял сознание.
Пока Гарик приводил его в чувства, Шилов повернулся к другому парню.
– Смотри. смотри. Ты следующий, – предупредил он. – А может, спасешь друга и себя заодно? Ну?! Скажи, где картина?
Несмотря на царившее в душе смятение и панику, парнишка в разодранном, окровавленном камуфляже нашел в себе силы и замотал головой. Он был еще очень молод, и ему совсем не хотелось умирать, хотя он знал, что игры с таким авторитетом, как Шило, добром не кончаются.
– Героя из себя корчишь, – процедил Шилов. – Дурак! Отдай мне картину, и я забуду, что вы хотели меня кинуть, забуду про шантаж. Мало того, заплачу бабки, как договаривались, и разбежимся. Забудем про это недоразумение. Я же вас понимаю. Ну что, по рукам?
Однако, несмотря на приятельский тон, глаза авторитета по-прежнему оставались по-змеиному холодными. Они выдавали обман. Парень понял это и продолжал хранить молчание.
Тем временем первый пленник пришел в себя. Тихо постанывая, он приоткрыл глаза. Вновь вернувшееся сознание возвратило его в мир боли и страха. Палач готов был к продолжению пытки. На этот раз в руках он держал плоскогубцы. Когда парень увидел их, ему снова сделалось дурно. Но отключиться ему не позволили: ледяная вода, выплеснутая в лицо, быстро привела его в чувства.
Неторопливо примерившись, Гарик ухватил плоскогубцами ноготь на мизинце правой руки пленника.
– Сейчас будет немного больно.
В следующую секунду тишину разорвал очередной вопль. Парень судорожно задергался, словно сквозь его тело пропустили электрический ток.
– Это первый, – Гарик поднес к его носу окровавленный ноготь, с которого свисали куски кожи и мышц. – Осталось девять. Мне продолжать?
– Нет! Хватит! Не надо.
– Где картина?
– Не знаю.
– Врешь, собака!
– Клянусь, не знаю.
Не успел он произнести эти слова, как его истерзанное тело вновь пронзила боль.
– Это второй, – вел счет Гарик. – Осталось восемь.
Вновь и вновь звучали одни и те же вопросы, вновь и вновь раздавались одни и те же ответы. Так продолжалось до тех пор, пока у пленника не осталось ногтей. Когда был вырван последний ноготь, он даже не вскрикнул, лишь слабо застонал. Боль притупилась, стала привычной.
– А ты живучий, – осклабился Шилов. – Но мне спешить некуда, времени у меня много.
Вытерев окровавленные руки куском тряпки, Гарик бережно положил плоскогубцы на прежнее место. Немного подумав, он взял приспособление с винтовым зажимом и толстой стальной струной в форме петли. Проверив крепления, подошел к жертве сзади и накинул петлю на лоб, так, чтобы винт находился на затылке.
– Теперь тебе будет по-настоящему больно, – предупредил Гарик.
Он медленно стал подкручивать винт. Петля затягивалась, струна все глубже и глубже врезалась в кожу. Через минуту появились