Планета исчезающих слов. Лика Керенская
обеспокоился тем, что сын проводит слишком много времени в прошлом. Что его не интересуют ни обычные для подростков развлечения, ни технические новинки. А потом я стала замечать, что он читает наши мысли. Он пытался это скрыть, но непроизвольные реакции его выдавали. Муж не верил, считал это моими фантазиями. А потом произошло страшное. Муж нашёл документ, который я всю жизнь прятала. Случайно, когда я давно потеряла бдительность».
На экране появляется отец. Очень бледный. В его руках небольшая картонка, запаянная в пластик. Он смотрит на мать и спрашивает:
– Это правда?
Хотя, конечно, уже знает, что правда.
– Да, – отвечает мать. – Я не хотела тебя расстраивать. Ты так хотел сына. Ты бы не выдержал удара.
– Но мы могли решить всё вместе.
– Мы прожили счастливую жизнь. И у нас есть сын.
– Но я не его отец. Он знает?
– Я не говорила ему. Надеюсь, что нет.
– Я должен поговорить с ним. Я не его отец.
– Умоляю, не делай этого. Во всяком случае, не сейчас. Ему и так трудно. Пусть он вырастет
Дверь открывается, и вхожу я. Взгляд отца невыносим. Такое впечатление, что я держу в руках его сердце. А я в общем-то всего лишь мальчик. Я растерян, напуган и изо всех сил закрываюсь, инстинктивно чувствуя исходящую от мыслей отца опасность.
– Тебе нравится Чен Ройс? – заходит издали отец.
– Да. Очень.
– Ты знаешь, кто он?
– Конечно. Знаменитый астронавт, спаситель мира.
– Ого! Даже так.
– Да! Конечно! Это ведь он связался со Снилом! – горячо начинаю доказывать я.
Но отец уже понял всё, что хотел. Говорит:
– Да-да, конечно! Ты прав. Ты молодец.
– Я сейчас, минутку, не уходите, – говорю я, будто кто-то действительно собирался уйти.
Какое-то время меня нет, а когда вхожу, у меня в руке подарок. И я протягиваю его отцу. Это бесформенная железяка, из которой торчит металлический стержень, а к нему припаяна маленькая модель космического корабля.
– Я очень долго его искал. Это тебе, папа.
Он обнял меня и долго держал, не отпуская.
Тут экран гаснет, а я сижу, не в силах осознать увиденное. Мне вдруг начинает казаться, что я знал об этом всегда. Это и так, и не так. Понятно, что имя Чена я выловил из мыслей матери, но он был знаменит, а больше ничего я по малолетству не понял. А потом уже так был напуган своим страшным даром, столько усилий приложил, чтобы стать обычным человеком, что закрыл от себя это знание. Но интуитивно всей душой тянулся к своему настоящему отцу. И сейчас все мои чувства к Чену получили оправдание. Ведь у меня никогда не было такой близости к Актусу, такого родства, как я ощущал к нему. И ведь Актус ушёл!
Тогда, в тринадцать, мне казалось, что всё хорошо. Но я постепенно стал замечать, что Актус стал немножко меньше шутить, немножко дольше задерживался на работе. А когда мне исполнилось шестнадцать – возраст земного