Лисий Хвост. Красный город. Книга четвёртая. Петер Клуг
за неё, но судьба благоволила к нему, даровав толковых командиров. Копыта лошади скользили по грязи, но государь не обращал на это внимания. Разве это его подданные лежат на земле? Нет, это зловредные мятежники, которые выдумали безумную идею, будто бы он узурпатор и предатель престола Дракона. За эти измышления они и поплатились своими никчёмными жизнями. Хотя нет, не только за это. За разорённые западные области, разрушенный Нандун и бессчетное число покинутых деревень и сёл. Каким другим наказанием они могли бы искупить свою вину?
Закатное солнце окрасило в алый тучи, и само сияло, как красное золото. Все чёрные флаги были повергнуты и на холмах, на поле были водружены красные имперские стяги. Встречавшие на пути Луна воины были усталыми, но, видя своего повелителя, они тотчас приободрялись и на их лицах появлялись улыбки. Все эти солдаты были перепачканы с ног до головы грязью и кровью. Воистину, этот день, начинавшийся так серо, к своему завершению превратился в один сплошной красный цвет, цвет могущества династии Лунов.
V
Всё чаще ветер, дувший с востока, приносил с собой запахи моря, гниющих водорослей, и солёной воды. Мэргэн, Бато и Севда морщили носы от непривычных ароматов, а Хару и Шима радовались им, стараясь уловить знакомые и давно забытые нотки в дуновениях ветра. Побережье с каждым днём становилось всё ближе.
Дорога проходила через зажиточные и благополучные области империи, куда война не добралась. Первые дни путники ещё встречали группы беженцев, растянувшиеся вдоль дороги и спешащих на восток, но после того, как распространилось известие о победе императорских войск над бунтовщиками, тракт приобрёл свой обычный, мирный вид. Не было больше нужды бежать и скрываться.
У Хару отлегло от сердца. Победа императора означала, что война больше не следует за ними по пятам и они смогут спокойно добраться до столицы и там найти подходящий корабль на север. Он прижал руку к груди: там за пазухой побрякивала связка монет, переданных Лян Се. Последнее напоминание о ней, больше ничего осязаемого от этой женщины Хару не имел. Но её поцелуй горел на его губах и то и дело заставлял мысленно возвращаться к ней.
Принц ругал себя за такие нежные чувства. То ему казалось, что тем самым он предает память Кицунэ, то просто находил это глупым и неуместным. Но он глядел на весёлые деревни и поля, на которых с каждым днем всё больше ощущалось дыхание приближающейся весны, и ловил себя на мысли, что и Лян Се, пожалуй, проезжала когда-то этой же дорогой, и уж точно проедет, когда император будет возвращаться назад в столицу. Впрочем, иногда ему приходило в голову, что Лян Се, вообще-то, вполне могла погибнуть в битве, и от этого все нутро Хару холодело.
Больше всех был возбужден Шима. Друзья давно не видали его таким. Казалось, что юноша ожидает прибытия в Красный город, словно он изначально и был конечной целью их затянувшегося путешествия. Молодой человек был весел, много шутил и подбадривал своих приятелей, представляя разительный контраст с тем, каким замкнутым и отдалившемся он был до