Красное каление. Том второй. Может крылья сложишь. Сергей Николаевич Галикин
и рдеющую свою жену, лапал незаметно и нетерпеливо ее раздобревший зад, все подливал да подливал горькую бате да молотобою. Тот истово крутил головой, отнекивался, мол, после пыток в плену у казаков голова иной раз больно здорово ноет да давит в висках, да Григорий и слышать не хотел: пей, говорю!
Детишки, Петюня да Клавочка, с опаской выглядывали из-за занавески, пугливо косясь, во все глаза разглядывали красивого, в новеньком английском мундире с желтыми блестящими пуговицами папашку.
Не спеша рассказывал Гриня про службу, хвалил, как есть командира:
-В Лихой нынче стоим… Кады у… хутора Подколодновки перешли на правый берег Дона, так наш комсвокор сразу сказал… мне: «Ну, Григорий Панкратыч, раз перекинули нас по правому берегу, то, считай, Новочеркасск с Ростовом наши будуть!..» Он ить, наш-то, Мокеич-то…, каков… Эге-е… Пер-р-р-вая шашка Республики! Его как еще в мае прошлого года пуля сняла с седла, так все… наши думали – все!! Шабаш! Пропал наш комсвокор! Грудь разворочена!.. Во-от, -он вытягивал свои жилистые красные руки, -на энтих самых руках и нес я его, страдальца, -привирал, совсем уж по-детски всхлипывая, Гриня и скупая мужская слеза, искрясь, неспешно сползала по его румяной щеке, – а он…, а он… В беспамятстве свезли мы его в Богучар, оттудова – прямо в город Саратов. А там доктор, энтот, как его, Спасо…, Спасо…, ну да бес с ним, так просто чудо! Чудо совершил! Два ребра ему, сердешному, как есть – вынул. Как … тот Господь – Адаму!– и крестился небрежно в угол на Николая-угодника, – пол-легкого отхватил. Ребра посрастил… И поставил нашего соколика на ноги!.., – и наливал кисловатый первач , покачиваясь, в мутноватые рюмки снова и снова.
– А што же он…, – Панкрат Кузьмич, то же раскрасневшись и быстро от радости хмелея, с восхищением глядел на сына, -што ж он, сердешный, ноне-то…
-А што ноне?.., -Гришка чуть нагибался над столом и негромко, вроде как по секрету, говорил отцу, глядя прямо в лицо, -правая рука –плетью висит… Не действуеть! Ну, да он и левой мастак белякам головы сносить… Как подлетить на своей Панора-ме!.. Ка-а-ак махнеть шашкою, -привставал, показывая Гриня, -так иной беляк от уха, -он умолкая, обводил строгим взглядом разом присмиревших родственников и касался мочки правого уха, -да до самово пупа-а-а!..-и втыкал палец в живот, – так и… Спол-заеть из седла!! -при этом бабы истово крестились, жмурясь от страха и ладошками прикрывая рот.
-На чем-на чем он… подлетаеть?– не разобрал Кузьмич, сощурив глаза и наклонив голову.
-Та на Панораме… Кобыла ево любимая.
-А-а-а…-Кузьмич почесал за ухом, качнул головой, -прозвище-то… каково мудреное… Хе-хе… У кобылы.
-Та это прицел на пушке, папаша… Панорама называется, -Гришка горделиво крутнул редкие усики, вздохнул глубоко, -голова ево дюже ж … светлая… -негромко и уже спокойнее продолжал он, сочно хрустя блестящим соленым огурчиком, -да смекалка… Э-ге-е… Дай Бог каждому… Ево ить за што хлопцы любять?… А простой! В атаке первый завсегда. И свово бойца никогда… И никому! В обиду не дасть. А