Красное каление. Том третий. Час Волкодава. Сергей Николаевич Галикин
Вскоре по левую руку показалась маленькая круглая луна в тонком ярко-золотом обруче. Где-то не так далеко тоскливо завыл одинокий волк.
-Матерый голосит, -Панкрат наконец нарушил долгое молчание, -не подстава ли часом этот… красный калмык, Григорий Панкратыч?
Тот не оборачиваясь, сухо бросил через плечо:
-Та не-е… Были у нас и еще наводки на эту бабенку… А ты еще р-раз вспомнишь старое!.. На ложку он позарился! Э-эх, босота!..
-А это я ево… классовую сознательность хотел проверить!! – тут же нашелся Панкрат и, пришпорив коня, вырвался вперед.
-И што…, -усмехнувшись, крикнул вслед Григорий, тоже ускоряя бег жеребчика, -проверил?
-А то! Гнида! Пережиток… старово режима! – долетело из белой снежной круговерти сквозь дробный топот копыт.
Как и научил Басан, от старого, почти засыпанного снегом колодца, повернули строго на юг, ориентируясь по компасу. Часу в четвертом мороз придавил покрепче, дорога пошла низиной и снег стал поглубже, кони стали сдавать, выбиваться из сил. Где-то впереди, с подветра, вроде бы забрехали собаки. Всмотревшись в засеревшуюся темень, разглядели под косогором едва различимую кустарниковую поросль.
Спустились пониже, спешились перед занесенным свежим снежком густым диким терновником с редкими приземистыми деревцами маслин.
-Побудь с лошадьми, а я пройдусь, поглядю, што там. Ближе нельзя… Ветер оттуда тянеть, ежели там где-сь кони объявятся, то наши тут же нас и выдадуть. И… ежели к восходу не дам знать – уходи.
-Без тебя, Панкратыч, не уйду.
-Знаю.
Григорий бросил повод Панкрату и растворился в молочном низинковом тумане.
По самому дну широкой балки протянулся замерзший ручей, заросший по берегам густыми, едва шуршащими камышами. Через ручей был перекинут едва заметный под снегом мостик из пары широких досок. «Конь никак не пройдеть… Значить, кони ихние тут кошуются…» Вдруг он услыхал близкий дух костра и едва уловимый запах конского пота. Снег, схваченный крепким предутренним морозцем, весело и предательски хрустел под сапогами.
Впереди, на небольшой поляне, над самым берегом, блеснул сквозь заснеженные заросли терновника огонек костра. В его отблеске Григорий рассмотрел привязанную к низенькому деревцу заседланную лошадь, рядом еще одну и человека в тяжелом бараньем кожухе, склонившегося над самым костром. Казалось, он дремлет.
Григорий внимательно поглядел по сторонам. Ближе уже не подойти, он может услыхать шаги.
Решил обойти вокруг, осмотреться. По своему следу отошел назад, взял по бугру, где снега поменьше, влево. Спускаясь к ручью, наткнулся на хорошо притоптанную конскими копытами тропу. Пригнувшись, пошел на запах костра, тихо, по-кошачьи ступая по мягким и чуть примерзшим, растоптанным яблокам конского навоза.
Сонная, крайняя от костра молодая кобыла испуганно чуть раскатила влажные лиловые глаза и уже отвалила черную губу, оголив ряд ровных желтых зубов. Ее резкий тревожный храп совпал с Гришкиным