Сказки из старых тетрадей. Елена Винокурова
глаза, огромные, испуганные, умоляющие. Человек, не отрываясь, смотрел на врача. Так ребенок смотрит на мать, веря в ее всемогущую и всеблагую защиту. Запавшие губы шевелились время от времени. Я не слышал ни звука, но понимал, что те двое, живой и мертвый, ведут какой-то разговор.
Я забыл об усталости, о том, что мне необходимо найти хоть какой-то приют. Я не двигаясь стоял у окна по колено в сугробе и просто смотрел, смотрел, смотрел. Не ужас и омерзение, но какое-то щемящее сострадание чувствовал я, видя такие живые боль и страх на этом жалком мертвом лице. Вдруг особенно резкий порыв ветра распахнул форточку, и тут же донесся до меня отрывистый вопрос-восклицание: «Так я умер?». – «Да. А ты не знал?» – прозвучал спокойный ответ. Резким рывком, преодолевая закостенелость, несчастное не живое и не мертвое существо село на кушетке, заломило руки, запрокинуло голову. «А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-!» – вырывались вопли. И столько тоски, испуга, возмущения, протеста было в этом крике, что мое сердце совсем зашлось от боли и жалости. Я бросился искать вход. Не думая о том, что совсем ничем не могу помочь, я хотел лишь одного – попасть туда, прижать это мертвое лица к своему плечу, говорить что-то утешительное, пусть и бесполезное. Вот наконец-то увидел я дверь, рывком отворил ее и, ни на секунду не останавливаясь, ворвался в здание. Перед глазами расплывалось бледно-лиловое пятно. Проявлялись, становясь все отчетливее, очертания узкого длинного предмета. Перед моими глазами вырастал меч из голубого пламени на бледно-лиловом круге. Меч опустился прямо на мою голову. «А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-!» – закричал я, даже не пытаясь бежать или прикрыться руками, лишь закрывая глаза.
Боль. Тоска. Испуг. Возмущение. Протест. Боль. Смирение. Принятие. Очищение. Благодарность.
3. Allegro
Серебряной струны коснулось светило, завершая свой оборот, и тихий звон потек от звезды к звезде, сливаясь в песню. Волна звука омыла меня, оставляя ожидание.
В живом свете стоял я, сложив крылья за спиной, рядом со своими собратьями. Тяжелый фолиант привычно лежал в руках, и привычно бежали по шелковистым листам изменчивые вереницы огненных букв, отражаясь в моей душе.
Тишина снизошла на меня в одно мгновение, как будто кто-то легкой рукой убрал тонкую кисею с прозрачного сосуда. Та тишина, что близка к великому молчанию.
Подчиняясь неслышному зову, отошел я от своих товарищей, размыкая цепь нашего единства. Заскользили горячими каплями, стекая по моей коже, их тревога и недоумение. Перед данным мне знанием послушно склонил я голову. И вдруг отпали мои огромные белоснежные крылья, как на земле отпадают с деревьев засохшие листья. Но в тот же миг расправились за моими плечами черно-белыми серпами другие. Книга моя стала малого размера и удобно легла в кожаный кошель на невесть откуда появившемся на мне широком поясе.
Те, кто миг назад были моими собратьями, издали вздох-стон, полный жалости и испуга. И готовы были броситься мне на подмогу, но отступили перед невидимой стеной,