Вопрос на десять баллов. Дэвид Николс
я.
– Не знаю. Может, самую малость…
– Опа! Отлично! Ну, спасибо! Спасибо огромное. – Теперь я пускаю в ход ложное негодование: скрещиваю руки на груди и, пытаясь заставить незнакомку рассмеяться, перехожу к остроумному, беззаботному, добродушному подшучиванию: – Викарий, да! Спасибо тебе большое! В таком случае ты выглядишь как… э… как настоящая… настоящая шлюха!
– Извини – кто?
Должно быть, она меня не расслышала, потому что не смеется, так что я повышаю голос:
– ШЛЮХА! Ты выглядишь как проститутка! Шикарная проститутка, кстати…
Она улыбается мне такой, знаете ли, робкой, едва различимой улыбкой, напоминающей презрительную, и говорит:
– Извини меня, Гэри, но мне срочно нужно в туалет…
– Хорошо! Увидимся!
Но она уже ушла, оставив меня наедине со смутным чувством, что все могло пройти получше. Может, она обиделась, хотя я ведь произнес все явно веселым тоном. Но откуда ей знать, что это мой веселый голос, если она не привыкла к моему обычному голосу? Может быть, она сейчас думает, что у меня смешной голос? И кто такой Гэри, черт его побери?! Я стою и провожаю ее взглядом до туалета, но она доходит только до другой стороны танцпола, где останавливается, что-то шепчет другой девушке на ухо, и они обе смеются. Так ей и в туалет вовсе не нужно было. Туалет был всего лишь уловкой.
Затем она начинает танцевать. Играет песня «Love Cats» группы «The Cure», и девушка, остроумно и язвительно интерпретировав текст песни, действительно танцует, как кошка, скучающая, гордая и гибкая, время от времени выбрасывая руку над головой, совсем как кошачий хвост. Никто в мире не умеет танцевать лучше ее! Теперь она подносит руки к подбородку, словно это кошачьи лапы, и превращается в эпонимическую влюбленную кошку, и она так восхитительно, восхитительно, восхитительно, восхитительно красива. Тут меня осеняет, и я задумываю нечто прекрасное в своей простоте: настолько гениальный и надежный способ покорить ее, что поражаюсь, как я раньше до этого не додумался.
Танец! Я смогу ее обаять посредством современного танца.
На смену «The Cure» приходит новая песня, «Sex Machine» Джеймса Брауна – это как раз по мне, потому что я действительно чувствую необыкновенный подъем духа, словно стал настоящей секс-машиной, раз уж мы об этом заговорили. Я аккуратно ставлю банку «Ред страйпа» на пол, где ее немедленно опрокидывают, но я не волнуюсь – черт с ней. Там, куда я направился, она мне не понадобится. На краю танцпола я начинаю разогреваться, сначала немного робко, но я рад, что на мне башмаки, а не кроссовки, потому что плоские подошвы начинают приятно скользить по паркетному полу, отчего у меня возникает прикольное ощущение гибкости. Постепенно, сначала осмотрительно, словно я очутился на катке, цепляясь за стены, я осторожно пробираюсь к самому танцполу и «даю-даю» «вперед-вперед»[12] поближе к ней.
Она снова среди подружек: танцует в группке из пяти девчонок, плотно сбитой, как будто пальцы в сжатом кулаке, – в такой неприступный боевой порядок выстраивалась римская пехота для отражения атак варваров. Девушка с глазами кошки первой замечает меня, тут же издает пронзительный
Слова из песни «Sex Machine».