Стилет для «Тайфуна». Михаил Алексеев
Особого района. По крайней мере, сейчас. В дальнейшем – все возможно. Но не в ближайшем будущем. А значит, Вера с детьми будут жить неподалеку. Об этом он решил не говорить. Мало ли! Степан молод, страх за семью ушел, а кровь бурлит и требует подвигов. «Все когда-то мы были рысаками!» – вспомнил Алексей поговорку одного старого опытного прапорщика, чуть не ставшего его тестем.
– Ну, добро! Пойду жену успокою. Ты давай, докуривай и на боковую. Завтра все рано встаем, кому в садик, кому на работу и на службу.
4 ноября 1941 г.
Особый район
– Капитан Гришин, вас приказано доставить в особый отдел дивизии. Следуйте за мной, – произнес старший лейтенант госбезопасности, забирая командирскую книжку из рук проверявшего документы пограничника.
– Капитан Гришин арестован?
Вопрос Трофимова застал особиста, уже повернувшегося спиной, врасплох.
– Нет… – и после секундной паузы, разобравшись в непривычных для него знаках различия, добавил: – товарищ майор. Есть необходимость задать товарищу капитану ряд вопросов. Если бы он был арестован, то у него бы отобрали личное оружие. Как видите, это не так. У вас, товарищ майор, больше нет вопросов?
– Нет. Пока нет.
Гришин переглянулся с Трофимовым и все так же молча направился в сторону штаба дивизии.
Трофимов же, вернувшись на территорию Российской Федерации, достал мобильник.
– Дмитрий! Все, как ты и предполагал. Нет, не арестовали. Вызвали на беседу.
Гришин не боялся. Не чувствовал он за собой вины. Да и не так обычно это происходит, когда речь идет о подозрении в предательстве. Он это знал наверняка. И тем не менее ситуация напрягала.
В кабинете особист, положив перед Гришиным вынутый из стола лист и новомодную шариковую ручку, предложил подробно описать все происшедшее с ним с момента выхода из штаба дивизии. Гришин такую видел у Васильева, но пользовался впервые.
Цанава писал докладную. Очередную еженедельную докладную на имя своего непосредственного начальника и тезки – Лаврентия Павловича Берии. Писал ему, будучи уверенным, что эти докладные читает и Сталин. И подобные докладные пишет не он один. Тот же Ершаков, Рокоссовский, Ракутин и многие другие. Каждый по своему профилю и своему начальству, но в целом вся информация ложилась на стол Верховному. Он запретил перерабатывать ее и лично читал, так сказать, первоисточники. Слишком важна была тема, ценна информация, которую могли либо потерять при обобщении, либо не заметить нюансов, отнести их к неважным и тем самым совершить ошибку. Материал же для докладной Цанавы собирался из докладных подчиненных и информации, полученной им самим.
Неожиданно раздался вызов, и на телефонном аппарате, подаренном союзниками, заморгала кнопка адьютанта.
– Да? – бросил Цанава в сторону аппарата, ткнув пальцем в светящуюся кнопку и продолжая писать. Удобная штука этот аппарат. А уж как хвалит его адъютант комплект оргтехники, также подаренной и которой его научили пользоваться!
– Товарищ