Слева молот, справа серп. Михаил Шахназаров
медленно расстегнув ширинку, приспустил джинсы. Резко сняв трусы, Гвидо, приладил геометрический инструмент к эрегированному члену и заорал:
– Видите?! Нет, вы видите?! Он так, бл. дь, и не вырос!!! Не вырос, понимаете?! Он остался таким, как и был! Он еще и морщится, находясь в состоянии покоя! Знаете, как он морщится?! Ужасно! – Гвидо состроил отвратительную гримасу. – Он морщится, как младенец, который не хочет есть кашку. Десять сантиметров! Десять несчастных сантиметров – и никакой надежды на взлет! Деньги, здоровье, бессонные ночи – и никакого прогресса!
– Остановитесь! Остановитесь, человек! – Вечный вопрос в глазах исполняющего обязанности сменил ужас.
– Останови-и-тесь, – передразнил Гвидо. – Вы когда-нибудь привязывали к своему херу жгут? Один конец к дверной ручке, а второй к члену? Нет?! А я привязывал.
Иосиф Натанович побледнел и начал сливаться с голубоватой стеной кабинета. Под очками захлопали черные густые ресницы. Первым желанием Шиндельмана было снять телефонную трубку и набрать две цифры. 01, 02, 03 – ему было все равно. Но, пытаясь взять себя в руки, заместитель передумал – вдруг не успеет? На столе покоились предметы, способные нанести ощутимые увечья – ножик для резки бумаги, такой же гипсовый бюст Ильича, как в кабинете Марьина с Хузиным. Довершала экспозицию бронзовая фигурка партизана с автоматом ППШ. Последний состоял сплошь из острых углов, за что в редакции статуэтку нарекли «дикобразом». Иосиф Натанович старался предугадать ход дальнейших событий. Если этот внезапный псих схватит бюст или ножик, можно метнуть ему в башку застывшего в металле воина. Шнапсте застегнул «молнию». Попытка вновь приблизиться к столу была остановлена театральным жестом. Шиндельман обратил к надвигающемуся Гвидо вспотевшую ладонь:
– Остановитесь, молодой человек! Остановитесь во имя всего святого и присядьте! Одним неразумным поступком вы можете сломать себе всю жизнь. Остановитесь!
Гвидо занял место на одном из стоящих у стены стульев.
– А теперь давайте разберемся в ситуации, – решил взять на себя роль психотерапевта Шиндельман. – Только что вы показали мне половой член. Поступок, нужно сказать, более чем странный. И потрясали вы им безо всякого чувства стыда. Мне вот, допустим, и в бане как-то неудобно порой.
– Знаете, и мне тоже неудобно! В бане, в постели, на пляже. Везде неудобно. Потому как он маленький и не хочет расти. Мне даже перед самим собой неудобно, когда я захожу в туалет.
Голос Шиндельмана стал мягче:
– Ну, он же у вас не ребенок. Почему же вы думаете, что он должен расти? Вам сколько лет? Кстати, вы не представились, – сыпал вопросами Иосиф Натанович.
– Мне тридцать два года. А зовут меня Гвидо Шнапсте. Гвидо Рихардович Шнапсте. Родился в Риге, закончил 23-ю школу. Всегда и везде на хорошем счету.
– А меня зовут Иосиф Натанович Шиндельман. Или Тимофей Февральский. Это мой творческий псевдоним. И мне уже пятьдесят шесть, уважаемый Гвидо. Но вот какая закавыка. У меня он тоже не растет. Я про детородный орган. И смею заметить, не растет довольно-таки