Бирюк. Галина Валентиновна Чередий
масок! Они настолько уверены в своей неприкосновенности, или же… или же опознавать их будет некому. Я не должна выбраться отсюда живой, так?
Затрясло, и я разрыдалась от страха и отчаяния. Из салона до меня доносилась громкая музыка, какие-то отвратные блатные шлягеры про тюрьмы и воров, галдеж нескольких грубых голосов и периодически циничный ржач. Паника трансформировалась в злость, и я принялась колотить ногами куда придется. Через несколько минут трясти перестало, хлопнула дверца, и вдруг мне глаза резануло ярким светом и обдало холодом. Я же так и не успела накинуть шубку.
– Пожалуйста, отпустите меня! – затараторила я, обращаясь к темному силуэту бугая, черт которого не могла разобрать пока, щурясь сквозь слезы. – Мой отец может заплатить вам! Он заплатит, сколько скажет…
Договорить мне не дали.
– Пасть захлопни, сука! – И новый удар по голове.
В следующий раз в себя меня привели хлесткие удары по щекам.
– Алло, подъем, овца! – рявкнул кто-то и хлестнул особенно жестко.
Открыв глаза, я обнаружила себя на земле. В снегу. Посреди леса. Метрах в десяти стоял огромный черный внедорожник, дверь была открыта, музыка по-прежнему орала. Надо мной нависали страшными тенями трое амбалов, все так же не скрывая лиц, четвертый еще сидел на водительском месте.
– Вставай, сказал, бля. – Теперь один из жутких громил «слегка» пнул меня по ребрам. Наверняка сделай он это в полную силу, я бы умерла на месте, но все равно было ужасно больно, и я закричала. Никто, никогда в этой жизни меня и пальцем не трогал.
– Прекратите! Вы хоть знаете, кто мой отец? – взорвалась я снова злостью от боли и обиды.
– А то! – фыркнул один из них. – На колени вставай давай!
Тут я заметила в руках одного из них видеокамеру.
– Вам ведь деньги нужны, да? Вы меня отпустите? Мой отец – богатый человек. Он заплатит. Вам не нужно издеваться надо мной. Он и так даст, сколько скажете. И муж мой даст.
– Встала на колени, сука! – страшно заорал на меня бритый мордатый ублюдок с камерой. – Или я тебе сейчас уши на х*й отрежу, раз ты ими все равно херово слышишь!
Я сделала, что сказал, не в силах сдержать рыданий, как ни старалась.
Господи, этого не может происходить со мной! Не может! Но происходило. И с каждой минутой становилось все кошмарнее. Главный, я так понимаю, из похитителей, включил камеру и велел мне просить отца заплатить за меня. Они сочли, что делаю я это с недостаточным, как один выразился, чувством, и они принялись издеваться.
Хлестали по лицу, дергали за волосы, разорвали блузку. И снова заставили повторить мольбу на камеру. Но и этим не успокоились. Продолжили бить, оскорблять, плевали в лицо, щипали за грудь, глумились, как могли, явно входя все больше во вкус. Я рыдала не переставая, молила их прекратить, грозила, огрызалась, опять умоляла, но их все это только развлекало, судя по всему.
– Жить хочешь, да, папочкина принцесса? – разошелся совсем самый активный, на редкость уродливый тип с корявой, как после оспы, рожей. – Хо-о-о-очешь. Отсосешь мне