Русские чернила. Татьяна де Ронэ
Николя любил наблюдать, как он большими прыжками сбегает по извилистой тропе к морю, с серфом под мышкой. Дальше его уже можно было разглядеть только в бинокль. Стоя на песке, он быстрыми, точными движениями натирал доску воском. Запах этого воска Николя все еще помнил, и название тоже: «Sex Wax». И только много позже он сообразил, что никакого отношения к сексу это название не имело.
В его романе отец Марго Дансор был горнолыжником. В представлении Николя оба вида спорта были очень похожи: суть их заключалась в стремительном скольжении на открытом воздухе, на природе, и они требовали немалого риска в одолении самой высокой волны или самого крутого склона. В тысяча девятьсот девяностом году Теодор Дюамель купил черный катамаран «Hobie Cat 16», на котором носился по волнам не хуже, чем на серфе. Он отважно управлялся с волнами, но порой даже его невозмутимая супруга вскрикивала от ужаса, когда огромный вал едва не переворачивал лодку.
Журналистам Николя всегда рисовал картину: бушующий прилив, катамаран, уходящий в открытое море, а на нем отец, с неизменной сигарой во рту. Волосы его развеваются на ветру, и он весело машет рукой им с матерью.
– Нет, Эмма, ты только погляди на мужа, вот это король! – восклицали подруги матери.
Николя тоже махал отцу рукой, и дыхание у него перехватывало от гордости. Катамаран с туго надувшимся черным парусом стремительно несся к берегу, танцуя на волне, как серферная доска, затем круто поворачивал, выскакивал из-под пенного гребня и летел дальше, повинуясь воле ветра.
Через два дня после исчезновения отца море выбросило на берег черный «Hobie Cat» со сломанной мачтой и с порванным парусом. Тело так и не нашли. Случилось это жарким августовским днем тысяча девятьсот девяносто третьего года. Теодор Дюамель сказал жене, что возьмет лодку и поедет в Гетари, повидаться со знакомыми серфингистами. Ветер дул крепкий, и он должен был меньше чем за час добраться до Рыбачьего порта, где пришвартовалось их судно. Николя не видел, как он отплыл в то утро: у него была тренировка по теннису. Когда он вернулся домой обедать, ему показалось, что он различает вдали, за островерхой крышей виллы Бельца, крошечный парус. С такого расстояния отец, конечно, не мог его видеть, но он все равно помахал рукой. Ему очень хотелось поехать с отцом в Гетари, но мать не пустила: тренировка по теннису была уже оплачена. Если бы Николя все-таки поехал тогда, может, ему бы удалось спасти отца? А может, они погибли бы вместе? Прошло восемнадцать лет, а эта мысль все не дает ему покоя.
Николя помнил, какое встревоженное было у матери лицо, когда она уже вечером позвонила друзьям в Гетари.
– Теодор? Он приплыл и уплыл, – беспечно заявил Мерфи, его приятель-австралиец.
– Я очень волнуюсь, – призналась Эмма.
Николя было тогда всего одиннадцать лет, но при этих словах внутри у него все сжалось. Потом она тихо сказала:
– Надо позвонить в полицию.
Николя было невыносимо слушать, как она излагает суть дела полицейским, и он вышел на балкон, где еще утром стоял отец.