.
стало, но в результате передо мной лежит еще не прочитанный сценарий. Я посмотрела на часы. Поздно уже, черт возьми! Может быть, отложить чтение до утра?
Мысли опять вернулись к необычному рандеву, впечатление от которого до сих пор осталось смутным и неясным. А произошло все так.
Незнакомец представился киносценаристом Артуром Гординским. Это был высокий, худощавый мужчина лет сорока пяти, с каким-то измученным выражением лица, с четкими правильными чертами. Мне показалось, что это было даже не лицо, а какая-то восковая маска, на которой выделялись только глаза. Они-то меня и поразили: большие темные глаза, пронизывающие насквозь быстрым живым взглядом. «Тот еще жук!» – подумала я и приготовилась к пытке.
Но он был вежливым и деликатным:
– Вы копия вашей матери! – Еще раз просверлил глазами. «Прямо рентген какой-то!» – разозлилась я и стала смотреть на соседний стол, за которым веселилась группа подростков.
Говорил в основном он. Я слушала и молчала.
Он сразу начал с того, что предупредил меня: ваше мнение очень важно, и я буду считаться с ним! «Неужели?» – усмехнулась я про себя. Можно подумать, что это может изменить хоть что-то в его планах. Не знаю почему, он не вызывал у меня доверия, слишком неожиданно он свалился мне на голову со своим расследованием. И я сразу поняла его натуру: мягко стелет…
Под конец беседы, когда стало понятным, что моя роль слушательницы была ему нужна лишь для успокоения собственной совести, дескать, родственники в курсе, я предупреждал, он выразительно посмотрел мне в глаза. И, убедившись, что я особенно не возражаю его словам, человек-маска с гордостью положил передо мной на стол свою рукопись. Вот, мол, вам мой труд, оцените! И опять уставился на меня не мигая.
Я молчала, а что тут скажешь, что, дескать, эту ерунду читать не буду? Так это было бы неправдой. На самом деле мне было очень любопытно взглянуть, что он там напридумывал… И я, не сказав ни слова, положила толстенную рукопись в сумку. Он благодарно улыбнулся мне: «Мы с вами подружимся!»
Потом, просверлив меня в очередной раз любопытным взглядом, достал из внутреннего кармана своего пиджака маленький бумажный пакетик.
– Это вам, Люба! – и протянул мне его, загадочно прищурившись. Мне даже показалось, что-то человечное мелькнуло на маске-лице.
– Что это? – удивилась я. Но воспитанная бабушкой не задавать лишних вопросов, молча взяла в руки шуршащий кусочек бумаги.
– Спасибо! – и вопросительно посмотрела на него.
– Открывайте, открывайте! – как-то даже весело приказал он.
Я поддалась его настроению, улыбнулась и, ожидая сюрприза, как в детстве, с интересом развернула бумажку.
Что это? Господи, мамочка! Милая! Это знак от тебя…
На длинной серебряной цепочке весело скользнули миниатюрные балетные туфельки-пуанты из розового фарфора, и на стол упал такой до боли знакомый мамин талисман. Мое первое детское воспоминание связано именно с ним: мама склонилась