А&В. Бабочка. Tais
помощи просят только трусы и слабаки, – процедил Дэн сквозь зубы. Глаза его были налиты кровью, ноздри широко раскрыты, он шумно вдыхал и выдыхал.
– Если вы так считаете, то мне вас искренне жаль. Вы, наверно, очень несчастны. – Сказав это, он удалился, а они остались вдвоем.
– Будешь оправдываться или признаешься сама, шалава? – Он ничуть не сбавил тона. В его голосе сквозила ненависть такой силы, что ее бросило в дрожь.
Она отвесила ему пощечину. Щеку сильно прижгло.
– Что ты творишь, Дэн?! Ты же обещал! У меня много коллег парней. Это неизбежно. Это совершенно не значит, что я с ними трахаюсь! Неужели ты не понимаешь этого? Или мне теперь ни с кем общаться нельзя? Надеть паранджу и не выходить из дома, что ли?! Мне так за тебя стыдно!
– А за себя тебе не стыдно, нет?
– Уходи! Видеть тебя не хочу! – Она толкнула его в грудь. – Проваливай! Сейчас же! – Она сделала пару шагов назад, собираясь уходить. Он схватил ее за руку чуть повыше локтя. – Отпусти!!! – это был уже не крик, а визг полный страха. Только сейчас он заметил, что ее всю трясет, а глаза полны слез.
– Уходи, Дэн! – вновь повторила она, захлебываясь слезами.
Его настолько ошарашила ее реакция, что он просто не знал, как поступить. Рука сама собой разжалась, отпустив ее. Он ожидал упреков, оскорблений, криков, оправданий, но точно не паники в ее глазах, не слез. Внутри зародилось гадкое чувство. Стыд. Как только ее отпустили, его бабочка тут же упорхнула в театр. Он ринулся за ней, но при входе его развернули охранники. Ему туда вход заказан.
Полностью разбитый он сел на ближайшую скамейку и стал караулить ее у входа. Утро сменилось днем, туман ушел, выглянуло солнце, которое ничуть не согревало, потом солнце закатилось за горизонт, а он все сидел. Взошла луна, сделала полукруг и зависла высоко в небе. Лилит так и не вышла. Видимо, прошмыгнула через другой вход, подумал он.
Хоть и просидел он там столько времени, в голове не появилось и мысли, что сказать ей и как себя вести. Он не представлял даже, чего он этим хотел добиться. Что он сделает, когда ее увидит? Ударит? Кинется в ноги и будет умолять о прощении? Страстно поцелует? Или придушит?
На место злости пришла пустота. И в душе и на уме. Пока сидел он ни о чем не думал. Находился словно в бреду, не чувствовал течение времени и холода. Реальность для него в тот момент была чем-то абстрактным, не существующим. Когда понял, что ее он сегодня больше не увидит, он встал со скамейки, и, не отдавая отчета своим действиям, пошел. Куда именно он не знал и сам, а ноги в результате сами привели его к дому Новака.
Жестокая апельсинка
Когда раздался дверной звонок, он чистил апельсин и параллельно переписывался в соцсети с Эндрю. За эти несколько дней они сильно сблизились. Сильнее чем он рассчитывал, но ему это только нравилось. Его бывший психотерапевт с ролью друга справлялся куда более успешно, чем с ролью врача. Они буквально каждую свободную минуту общались. Перекидывались смешными картинками, рассказывали, как проходит их день, просто болтали ни о чем. Новак уже успел забыть, какого это разговаривать с другом, не ожидая оскорбления в свой адрес. Он был нужен